— Какія условія вы ставите? Я плачу семь кронъ!

— Этого мн достаточно. Но самое важное, чтобы мое имя непремнно осталось между нами, чтобы никто не зналъ, кто будетъ говорить.

— Это я общаю.

— Поймите, — сказалъ я;- человкъ съ такимъ признаніемъ, какъ у меня, не можетъ же читать лекцій о звряхъ.

Да, это онъ понимаетъ.

— Тогда я согласенъ оказать вамъ эту услугу.

Директоръ поблагодарилъ. Въ семь часовъ мы вмст отправились въ рабочій союзъ. Мн нужно было посмотрть зврей и сколько-нибудь познакомиться съ ихъ привычками. Оказалось, имются дв обезьяны, черепаха, медвдь, два волчонка и барсукъ.

О волкахъ и барсукахъ въ моемъ объясненіи не было ни слова, зато много говорилось о гіэн изъ земли бушменовъ, о собол и куниц, «извстной еще въ Библіи», и о страшномъ американскомъ сромъ медвд. Относительно черепахи я блестяще сострилъ, что эта деликатная дама, созданная только для того, чтобы изъ нея варили черепаховый супъ.

— Гд же соболь и куница? — спросилъ я.

— Здсь! — отвтилъ директоръ, указывая на волчатъ.

— А гд гіэна?

Онъ указалъ, не задумываясь, на барсука и говоритъ:

— Гіэна здсь!

Я побагровлъ отъ гнва и сказалъ:

— Такъ не длаютъ; это обманъ! Я долженъ вритъ въ то, о чемъ говорю; это должно быть моимъ глубочайшимъ убжденіемъ!

— Не будемъ ссориться изъ-за пустяковъ, — сказалъ директоръ. Онъ вытащилъ откуда-то бутылку водки и предложилъ мн выпить.

Чтобы показать ему, что я ничего не имю противъ него лично, а недоволенъ только его темными спекуляціями, я выпилъ. Онъ выпилъ и самъ.

— Не портите мн дла! — сказалъ онъ. — Рчь великолпна, зври тоже недурны, право же недурны; посмотрите, какой огромный медвдь! Только говорите, — тогда все сойдетъ отлично!

Зрители начинали собираться, и директоръ длался все безпокойне. Его судьба находилась въ моихъ рукахъ. Конечно, я не злоупотреблю своей властью. Да и некогда было теперь длать измненій; а разв можно вложить столько чувства въ описаніе барсука, какъ въ картины жизни страшной гіэны? Если передлывать, произведеніе слишкомъ проиграетъ. Я не могъ этого допустить. Я сказалъ объ этомъ господину директору.

Онъ сейчасъ же все понялъ. Онъ налилъ мн еще водки, и я выпилъ.

Представленіе началось передъ полной залой, антиспиритъ длалъ штуки, которыхъ не могъ разгадать ни одинъ чортъ; онъ вытащилъ носовой платокъ изъ своего собственнаго носа, вынулъ червоннаго валета изъ кармана старой дамы въ глубин залы; не дотрагиваясь до стола, заставилъ его плясать; наконецъ, самъ превратился въ духа и провалился сквозь землю — въ люкъ.

Публика была въ восторг, вс стучали ногами, какъ сумасшедшіе. Теперь очередь дошла до зврей. Господинъ директоръ собственноручно вывелъ ихъ, одного за другимъ; я долженъ былъ давать объясненія.

Мн сразу стало ясно, что такого успха, какъ господинъ директоръ, я имть не буду; однако, я надялся, что дйствительно понимающіе изъ публики заинтересуются моимъ исполненіемъ. Что же тутъ предосудительнаго, въ этой надежд? Посл выхода черепахи мн остались только сухопутные зври; я началъ съ Ноя, который взялъ къ себ въ ковчегъ по пар сухопутныхъ. Но все это не производило впечатлнія; въ публик перестали смяться. Куница и соболь не были оцнены по достоинству, хотя я и разсказалъ, во сколько шкуръ этого дорогого стоющаго звря была одта царица Савская во время визита къ Соломону. Впрочемъ, теперь я чувствовалъ, что говорю хорошо; я вдохновился библейскимъ сюжетомъ и тмъ, что два раза выпилъ водки, я говорилъ ярко, красно; я отклонился отъ того, что было у меня написано; когда я кончилъ — внизу, въ зал многіе закричали «браво!» и вс — захлопали.

— Тамъ, за занавсомъ водка! — шепнулъ мн господинъ директоръ.

Я отошелъ и разыскалъ водку. Возл стоялъ стаканъ. Я прислъ на минутку на стулъ.

Между тмъ, директоръ вывелъ звря и дожидался меня. Я налилъ еще водки и опять слъ. Директору надоло ждатъ, онъ началъ объяснять самъ, на своемъ невозможномъ нарчіи; къ моему ужасу, онъ разсказывалъ про гіэну, потомъ сбился и заговорилъ о барсук. Я разозлился (разв я не былъ правъ?), выскочилъ на подмостки, оттолкнулъ господина директора и принялся говорить самъ. Гіэна была гвоздемъ представленія, я долженъ былъ говоритъ, какъ никогда, я долженъ былъ спасти ее; уже однимъ своимъ появленіемъ — тмъ, какъ я отстранилъ директора, я привлекъ публику на свою сторону.

Я отрекся отъ господина директора и заявилъ, что онъ никогда въ жизни не видалъ гіэны, и началъ описывать свирпость этого хищника. Водка дйствовала — воодушевленіе достигло головокружительной высоты; я самъ чувствовалъ, что говорю все возбужденне и краснорчивй; а гіэна въ это время стояла у ногъ директора и сонно жмурила крохотные глазки.

— Держите же ее крпче! — кричалъ я директору. Онъ сейчасъ растерзаетъ мн внутренности! Держите револьверъ наготов, на случай, если она вырвется!

Вроятно, директоръ, тоже заволновался, онъ потянулъ къ себ гіэну; веревка оборвалась и зврь выскользнулъ между его ногъ.

Женщины и дти въ зал завизжали, половина публики вскочила съ мстъ. Это былъ моментъ высшаго напряженія. Тогда гіэна второпяхъ бросилась за занавсъ въ свою маленькую клтку. Директоръ съ шумомъ захлопнулъ дверь за ней. Вс мы вздохнули свободно, и я нсколькими словами закончилъ рчь. «На этотъ разъ мы, къ счастію, остались живы», сказалъ я, «и сегодня же вечеромъ нужно позаботиться о крпкой желзной цпи для этого чудовища». Я поклонился и ушелъ.