"Ха, я констатирую, что актеръ Норемъ сдлался остроумнымъ. Это нужно цнить".

Они говорили съ большой свободой обо всемъ, вставляли съ легкостью слова, длали быстрыя нападенія и во всякое время имли отвтъ наготов. Отрядъ кадетъ прошелъ мимо.

"Есть что-то нахальное въ походк у этихъ военныхъ", говоритъ Иргенсъ. "Они не проходятъ мимо, какъ вс смертные, а какъ-то выступаютъ".

Самъ Иргенсъ и художникъ засмялись, но адвокатъ быстро посмотрлъ на Паульсберга, черты котораго ни на минуту не измнились.

Паульсбергъ сказалъ нсколько словъ о выставк картинъ и замолчалъ.

Посл этого перешли къ вчерашнему дню въ Тиволи, потомъ къ политик. Они произнесли свой приговоръ надъ руководящей партіей Стортинга, предлагали зажечь дворецъ и завтра днемъ провозгласить республику; художникъ угрожаетъ возстаніемъ рабочихъ. "Знаете ли вы, что сказалъ мн президентъ съ глазу на глазъ: что онъ никогда и ни за что не пойдетъ на компромиссъ; онъ или согнетъ Унію, или сломаетъ ее. Согнетъ или сломаетъ, въ буквальномъ смысл: А кто знаетъ президента…"

Но Паульсбергъ не принималъ участія въ разговор, а такъ какъ товарищамъ было бы очень интересно услышать именно его мнніе, то адвокатъ осмлился сказать:

"А ты, Паульсбергъ, ты ничего на это не скажешь?"

Паульсбергъ рдко вставлялъ свое слово; онъ большей частью жилъ одинъ, изучалъ науки и работалъ надъ своими произведеніями; онъ не обладалъ даромъ краснорчія, свойственнымъ его товарищамъ. Онъ добродушно улыбнулся и возразилъ:

"Ваши слова должны бытъ да — да, нтъ — нтъ, какъ ты это знаешь". Надъ этимъ вс громко разсмялись. "А что касается остального, то я подумываю вернуться домой, къ своей жен".

И Паульсбергъ пошелъ. Это была его привычка уходить безъ всякихъ дальнйшихъ разсужденій, разъ онъ это сказалъ.

Но когда Паульсбергъ ушелъ, оказалось, что и остальнымъ нужно итти; не было смысла больше здсь оставаться. Актеръ поклонился и исчезъ, видно было, какъ онъ быстро шагалъ, чтобы догнать Паульсберга. Художникъ закутался въ свое пальто, не застегивая его, и сказалъ:

"Уфъ, я страшно усталъ. У кого есть деньги на обдъ?"

"Ты долженъ позаботиться о томъ, чтобъ раздобыть себ какого-нибудь лавочника", возразилъ Иргенсъ. "Я сегодня заставилъ одного дать мн бутылку коньяку".

Они удалились оба вмст.

"Я хотлъ бы знать, что тутъ подразумвалъ Паульсбергъ", сказалъ адвокатъ. "Ваши слова должны бытъ нтъ — нтъ, да — да; ясно, что онъ подъ этимъ что-то подразумвалъ".

"Да, это ясно", сказалъ художникъ Мильде. "Видлъ ты, какъ онъ при этомъ смялся, вроятно, онъ смялся надъ чмъ-нибудь".

Пауза. Масса гуляющихъ, какъ и прежде медленно прохаживаются, болтая и смясь, взадъ и впередъ по улицамъ.

Мильде продолжаетъ:

"Я часто думаю, что было бы хорошо, если бы у насъ въ Норвегіи была еще одна такая голова, какъ Паульсбергъ".

"Собственно говоря, къ чему?" спрашиваетъ Иргенсъ, немного раздраженный

Мильде посмотрлъ на него, потомъ на адвоката и разразился удивленнымъ смхомъ.

"Нтъ, ты это слышалъ, Гранде? Онъ спрашиваетъ, къ чему намъ нужны въ Норвегіи такія головы, какъ Паульсбергъ".

"Ну и что же?" спрашиваетъ Иргенсъ.

Гранде тоже не смется, и художникъ Мильде не можетъ понять, почему никто не смется. Онъ хотлъ тотчасъ посл этого уходить и началъ говорить, о другомъ.

"Итакъ, ты заставилъ лавочника дать теб коньякъ; слдовательно, у тебя есть коньякъ?"

"Это значитъ, что я ставлю Паульсберга высоко и считаю, что онъ способенъ одинъ все завершить", продолжалъ Иргенсъ со скрытой ироніей.

Этого никакъ не ожидалъ Мильде, онъ не могъ на это возразить Иргенсу и, кивнувъ головой, онъ сказалъ:

"Да, конечно, такъ именно; я думалъ только, что съ нкоторой помощью онъ пойдетъ скоре, а это было бы не лишнимъ; короче говоря, ему нуженъ соратникъ. Но я вполн согласенъ съ твоимъ мнніемъ".

Въ "Grande" [1] имъ посчастливилось натолкнуться на Тидемана, тоже купца, очень крупнаго торговца, длового человка, главу очень виднаго торговаго дома.

"Ты обдалъ?" крикнулъ ему навстрчу художникъ.

"Да, и не разъ", отвчалъ ему Тидеманъ.

"Не говори глупостей, возьмешь ты меня съ собой въ Грандъ?"

"Но я могу прежде всего съ тобою поздороваться?"

Ршили зайти на минутку къ Иргенсу, попробовать его коньякъ, а потомъ снова вернуться въ Грандъ.

Тидеманъ и адвокатъ шли впереди.

"А знаешь, все-таки это очень хорошо, что у насъ есть эти купцы", сказалъ художникъ Иргенсу. "Порой они очень полезны".

Иргенсъ довелъ плечами въ отвтъ, — это могло выражать все, что угодно.