"И мы совершенно имъ не въ тягость, наоборотъ, это имъ нравится, это льститъ имъ. Если обойтись съ ними по-дружески, выпить съ ними брудершафтъ, то этого совершенно достаточно. Ха-ха-ха, разв я не правъ?"

Адвокатъ остановился, онъ поджидалъ ихъ.

"Чтобъ не забыть, вдь мы должны поговорить опредленно съ Ойэномъ по поводу всей этой сумятицы", сказалъ онъ.

"Врно, объ этомъ чуть было вс не забыли. Конечно, вдь Ойэнъ хотлъ ухать; нужно было бы что-нибудь устроить".

Дло было въ томъ, что писатель Ойэнъ написалъ два романа, которые были переведены на нмецкій; онъ сдлался очень нервнымъ, не могъ же онъ постоянно изнурять себя работой, — ему нуженъ былъ покой. Онъ хлопоталъ о преміи и возложилъ вс свои надежды на полученіе ея, — даже самъ Паульсбергъ рекомендовалъ его, хотя и не очень усердно. И вотъ, тогда товарищи поршили отправить Ойэна въ Торахусъ, маленькое мстечко въ горахъ, гд воздухъ былъ очень полезенъ для нервныхъ. Черезъ недлю Ойэнъ долженъ былъ ухать, деньги были обезпечены; Олэ Генрихсенъ и Тидеманъ выказали себя очень великодушными въ этомъ дл. Теперь нужно было только устроить маленькій прощальный праздникъ.

"Но у кого мы это устроимъ?" спросилъ художникъ. "У тебя, Гранде, у тебя, вдь, большое помщеніе".

Гранде не отнкивался; это могло устроиться у него; онъ поговоритъ со своей женой. Было ршено пригласитъ Паульсберга съ женой, какъ гостей; Тидемана съ женой и Генрихсена, какъ почетныхъ гостей, разумется.

"Да, приглашайте, кого хотите, но актера Норема я не хочу имть у себя въ дом. Онъ всегда напивается до потери разсудка, такъ что просто противно; я знаю, что моя жена просила этого не длать".

Нтъ, тогда проводовъ нельзя было устроить у Гранде. Не годится оставлять Норема въ сторон.

Изъ этого безвыходнаго положенія вывелъ ихъ Мильде, предложивъ свою мастерскую. Это очень понравилось товарищамъ; да, это былъ, дйствительно, очень удачный случай. Нельзя было найти боле удобнаго помщенія, большого и свободнаго, какъ сарай, съ двумя уютными боковыми комнатками. Хорошо. Итакъ, значитъ у Мильде, въ мастерской черезъ нсколько дней должно быть дано сраженіе.

Вс четверо поднялись къ Иргенсу, выпили коньякъ и снова ушли. Адвокатъ хотлъ итти домой, онъ чувствовалъ себя немного оскорбленнымъ; это ршеніе насчетъ ателье ему не нравилось. Ну, впрочемъ, вдь онъ могъ и не присутствовать въ этомъ сборищ. На всякій случай, онъ откланялся и ушелъ.

"Но вдь ты идешь съ нами, Иргенсъ?" спросилъ Тидеманъ,

Иргенсъ не сказалъ — нтъ, во всякомъ случа онъ не отклонилъ этого приглашенія. Но въ общемъ, ему не доставляло большого удовольствія итти съ Тидеманомъ въ Грандъ, и, кром того, его злилъ этотъ толстый Мильде своей фамильярностью; да впрочемъ, вдь онъ могъ бы уйти сейчасъ же посл обда. Въ этомъ ему помогъ между прочимъ самъ Тидеманъ; какъ только онъ всталъ изъ-за стола, онъ расплатился и сейчасъ же простился; ему нужно было кое-что еще сдлать.

Тидеманъ направился на набережную въ складъ Генрихсена; онъ зналъ, что въ это время Олэ тамъ. Тидеману было за тридцать; у него были темные волосы и борода, но виски уже начинали сдть, и каріе глаза смотрли съ усталымъ выраженіемъ. Когда онъ тихо сидлъ и молчалъ, его тяжелыя вки поднимались и опускались, какъ будто онъ боролся со сномъ.

Онъ слылъ на очень основательнаго длового человка, былъ женатъ уже четыре года и имлъ двоихъ дтей.

Его бракъ начался самымъ лучшимъ образомъ, и прекрасныя отношенія между супругами не прекращались и до сихъ поръ, хотя людямъ это казалось непонятнымъ. Тидеманъ самъ не скрывалъ своего удивленія, что жена его любитъ. Онъ слишкомъ долго былъ холостымъ, черезчуръ много путешествовалъ, черезчуръ много жилъ по гостиницамъ — это онъ самъ говорилъ. Онъ любилъ звонить, когда ему что-нибудь нужно; онъ требовалъ обдъ въ непривычное время дня, когда это ему нравилось, не обращая вниманія на обденные часы. И Тидеманъ пускался въ подробности; такъ, напримръ, онъ не переносилъ, чтобъ жена наливала ему супъ; какъ могла его жена при всемъ своемъ добромъ желаніи догадаться, сколько ему нужно супу? А съ другой стороны, госпожа Ханка, артистическая натура двадцати двухъ лтъ, полная любви и жизни и смлая, какъ юноша, фру Ханка обладала большими способностями и жаждой знанія; она была желаннымъ гостемъ во всхъ собраніяхъ молодежи, будь то въ залахъ, или просто въ кружкахъ, и никто, или очень немногіе могли ей противостоять. Во всякомъ случа, у нея не было любви къ семейной жизни, къ домашнимъ работамъ; но она была здсь не при чемъ, это было, къ сожалнію, въ самомъ ея характер. Этотъ постоянный уходъ то за однимъ ребенкомъ, то за другимъ, въ теченіе двухъ лтъ, приводилъ ее въ отчаяніе. Боже мой, вдь она сама была еще почти ребенокъ, полна жизни и безразсудства; молодость ея была впереди.

Она боролась съ собой нкоторое время; но это, наконецъ, зашло такъ далеко, что молодая женщина плакала вс ночи напролетъ, но посл объясненія, происшедшаго, наконецъ, въ прошломъ году между супругами, фру Ханк больше не нужно было принуждать себя…

Тидеманъ вошелъ въ складъ. Холоднымъ, кисловатымъ запахомъ товаровъ изъ южныхъ странъ повяло на него, запахомъ кофе, масла и вина. Высокіе ряды ящиковъ съ чаемъ, связки корицы, зашитыя въ кору, фрукты, рисъ, пряности, цлыя горы мшковъ съ мукой, — все это лежало сверху до низу въ опредленномъ порядк. Въ одномъ углу былъ спускъ въ погребъ, гд поблескивала въ полумрак посуда съ виномъ, съ мдными дощечками, указывавшими годъ выпуска вина, и гд громадные металлическіе сосуды съ масломъ были замурованы въ стну. Тидеманъ поклонился всмъ служащимъ, прошелъ черезъ помщеніе и взглянулъ черезъ круглое окошечко въ контору. Тамъ сидлъ Олэ и просматривалъ счетъ, написанный мломъ на доск. Олэ сейчасъ же оставилъ доску и пошелъ навстрчу своему другу.

Они были знакомы съ дтства, вмст были въ академіи и вмст провели лучшіе дни. И сдлавшись коллегами и конкурентами, они навщали другъ друга, какъ только это позволяла имъ ихъ работа; они не завидовали другъ другу, серьезное отношеніе къ длу сдлало ихъ смлыми и предпріимчивыми, они имли дло съ нагруженными кораблями, у нихъ постоянно были большія суммы передъ глазами, поразительный успхъ или грандіозное разореніе.

Тидеманъ любовался однажды маленькимъ катеромъ, принадлежавшимъ Олэ. Это было два года тому назадъ, когда стало извстно, что фирма Тидемана потерпла большую потерю на вывоз рыбы. Катеръ стоялъ около склада Генрихсена и обращалъ своей красотой общее вниманіе. Верхушка мачты была позолочена.

Тидеманъ сказалъ:

"Мн кажется, что я никогда не видлъ такой красивой штучки".

На это Олэ Генрихсенъ скромно отвтилъ:

"Охъ, если бъ я хотлъ его продать, я бы не получилъ бы за него и тысячи кронъ!"

"Я даю теб тысячу", предложилъ Тидеманъ.

Пауза. Олэ улыбнулся.

"Сейчасъ, немедленно?" спросилъ онъ.

"Да, случайно я это могу". При этомъ Тидеманъ берется за карманъ и платитъ деньги.

Это происходило на склад, гд были вс служащіе; они смялись, шептались, разводили руками отъ удивленія. Тидеманъ ушелъ.