Я слышу, как дверь медленно открывается, и медленные шаги пересекают комнату. Чувствую, как он садится на край кровати, почти прожигая взглядом непонятный ком под одеялом.

– Правда обо мне, которую ты так рьяно ищешь, не приведет ни к чему хорошему, - шепчет он, осторожно касаясь моей спины и проводя по ней, словно успокаивая, но тем самым провоцируя на новые слабые беспомощные всхлипы, - постарайся не «копать под меня», хорошо?

Я пытаюсь изобразить кивок.

– Прошло уже два часа, может, ты хочешь ужинать? – вновь заботливо и мягко.

– Я боюсь тебя, - почти бурча из-под одеяла.

– Я тебя не съем, - я чувствую, что Мичи старается натянуто улыбнуться.

– Прошу, скажи, хотя бы что-нибудь из происходящего здесь является правдой? – я осторожно убираю одеяло, обнажая верхнюю часть тела и заглядывая в его глаза, пытаясь найти в них ответ.

– Большая часть является правдой, - парень хмурится, недопонимая меня.

– Можно, я посплю здесь? – я сглатываю, побаиваясь услышать отрицательный ответ.

– После ужина, - настойчивее.

Я медленно сажусь в кровати, соглашаясь и продолжая дрожать. Что не укрывается от его светлых глаз.

– Ты замерзла? – парень дотрагивается до моего лба, затем сжимает пальцы, проверяя.

Почувствовав, насколько те холодные, подносит их к губам, осторожно дуя, пытаясь согреть.

– Просто устала, - стараясь быть более безразличной, медленно убираю свои пальцы от его губ, неуверенно вставая с кровати.

– Я принесу тебе свитер, - Мичи уходит, через несколько секунд возвращаясь со своим свитером и протягивая его мне, - надевай.

Я переключаю взгляд с него на одежду и, чувствуя зависимость от похитителя, неуверенно беру свитер, надевая его. Подходя к зеркалу, удерживаю себя от того, чтобы не засмеяться: темный свитер широкоплечего и крупного парня сидит на мне как платье с длинными рукавами, почти дотянувшимися до пальцев.

– Вив, сколько можно? – я слышу голос матери, глядящей на меня с упреком, но не скрывающей легкую улыбку, - Я устала гладить вещи твоему папе заново, не мучай маму и перестань таскать одежду Кристиана.

Я поворачиваюсь обратно к зеркалу, и вижу в нем 4-летнюю девочку, громко смеющуюся и пританцовывающую на месте, почти утопая в свитере папы.

Но наваждение быстро спадает, обнажая правду.

Тебе уже не четыре, Вивиан. И это не свитер отца.

Вздохнув, смотрю на парня, а затем делаю шаг к выходу из комнаты, чувствуя, как ни странно, тепло.

***

Обязанность приготовить ужин лежала на мне, но, видимо, из-за того, что случилось, Мичи вновь сделал все сам.

– Вкусно, - разрушаю полную тишину кухни, изредка разрезаемой неприятным царапанием столовых приборов о посуду.

– Спасибо, - холодно отвечает парень, не поднимая на меня глаз.

Опустив взгляд обратно в тарелку, чувствую себя обязанной извиниться.

– Прости меня, - шепчу, осторожно взяв помидор с тарелки для овощей.

– Уже простил, - парень отпивает сока, продолжая смотреть куда угодно, кроме моей фигуры, - но, догадываюсь, количество вопросов ко мне лишь увеличилось.

Я виновато улыбаюсь, тут же подавляя эту улыбку и возвращая бесстрастное выражение лица.

– Как тебя зовут на самом деле? – спрашиваю снова, немного опасаясь, но любопытство одерживает верх который раз.

– Мне нравится Мичи, - парень пожимает плечами, продолжая есть, но уже не игнорирует меня.

– Может, расскажешь что-нибудь еще? – я неуверенно покусываю нижнюю губу, глядя на него нерешительно.

– Что ты хочешь знать? – Мичи, отложив нож и вилку, смотрит на меня почти исподлобья, прожигая взглядом.

– Откуда ты родом? – я осторожно беру салфетку, не сводя с парня глаз.

Он смотрит на меня несколько секунд с любопытством, но в то же время я вижу какую-то борьбу внутри него, словно Мичи не может решить, рассказывать мне свою историю или нет.

– Чуть меньше трех веков назад моя семья переехала из Великобритании в Америку в период первого заселения, - пожимает он плечами, - и я считаюсь истинным американцем. Но, если копать глубже, - парень усмехается, - то у меня достаточно интернациональная семья.

– А японцы? – я улыбаюсь.

Мичи смеется.

– Нет, только европейцы, - он ухмыляется, - впрочем, сейчас многое изменилось, - его взгляд теряет легкость и беззаботность.

Я молчу, ожидая продолжения истории.

– У меня, - парень сглатывает, - моей семьи, по матери, не самое лучшее прошлое. Они были хорошими людьми, но из живых потомков остался лишь я, может, еще несколько человек. Две семьи погибли в пожаре, кто-то покончил с жизнью самоубийством, - он мрачнеет, - слишком много смертей.