– А описать того человека можете?

Матвей Евграфович почти не сомневался в том, что услышит. И не ошибся.

– Ну, он был невысок, относительно упитан, – Рытвиненко на время забыл и о бутылке вина, и о своем заряженном пистолете. Не говоря уже о том, с какой целью он собирался использовать оружие. – Смуглая кожа, чуть раскосые глаза…

– И прихрамывает на левую ногу, – закончил за поручика Головацкий. – Одет в темное пальто и котелок.

– Откуда вы знаете? – вскинулся Рытвиненко. – Вы с ним знакомы?

– К сожалению, пока еще нет, – вздохнул профессор. – Но очень, знаете ли, мечтаю познакомиться. Это именно тот человек, которого мы ищем, Игнат Назарович. Он представился как Звонарев, не так ли?

– Да! Черт возьми, да! Вы правы! Звонарев! Вы сказали сейчас, и я вспомнил… – поручик осекся. – Постойте-ка… Как же это?.. Вы хотите сказать, что он обманул меня? Он не друг Симакова?

– Не друг. И не адъютант покойного генерала Корниевича. Так что вполне вероятно, что и вся эта история с вашей сестрой, уважаемый Игнат Назарович, – не более чем выдумка. Вам следовало бы сначала…

– Я убью его! – Рытвиненко снова схватился за пистолет. – Я убью этого сукина сына! Вы знаете, где он?

Матвей Евграфович покачал головой:

– К сожалению, пока нет.

По-прежнему сжимая сигару зубами и время от времени попыхивая ею, профессор встал. Он уже выяснил все, что хотел выяснить. Да и поручику Рытвиненко сейчас будет нелишним побыть наедине с собственными мыслями. Единственное, что беспокоило Головацкого, так это – как бы Звонарев сам не заявился к Рытвиненко, чтобы избавиться от очередного свидетеля. В этом случае избежать перестрелки между двумя мужчинами будет весьма затруднительно.

– У меня к вам последний вопрос, Игнат Назарович, – обратился к поручику Матвей Евграфович уже с порога. – Относительно того, почему не выстрелил пистолет капитана Симакова. Чьи пистолеты использовались при дуэли? Его или ваши?

– Разумеется, его, – Рытвиненко ответил таким тоном, словно усмотрел что-то обидное для себя лично в словах Головацкого. – Вызов посылал я, следовательно, выбор оружия оставался за Симаковым.

– А кто первым брал пистолет?

– Я.

Ответ поручика в немалой степени озадачил Матвея Евграфовича, но виду он не показал. Коротко попрощавшись с Рытвиненко, профессор покинул его квартиру и спустился вниз. Орлов ждал его, сидя в извозчичьих санках.

– Куда теперь? – спросил он.

– Домой, – бросил Матвей Евграфович, но уже через секунду поправился: – Вернее, я домой, милейший, а тебе необходимо будет остаться здесь. Я хочу, чтобы ты приглядывал за поручиком, Тимофей. И если появится человек, прихрамывающий на левую ногу, немедленно дай мне знать.

По дороге домой у профессора упорно не шел из головы разговор о пистолетах. Получалась явная нестыковка. Нет, по всем неписаным законам дуэлянтов все было сделано грамотно. Рытвиненко вызывал Симакова, тот предоставлял оружие для дуэли, а выбирать пистолет первым уже вновь предоставлялось поручику… И даже если предположить, что Звонарев до этого прикасался к дуэльному оружию капитана, он не мог изначально знать, какой пистолет кем будет выбран. В этом случае ему необходимо было бы вывести из строя оба пистолета. Но тогда никто бы не смог никого убить. Значит, существовало еще что-то, чего Матвей Евграфович попросту не взял в расчет, просмотрел…

Но то, что таинственный убийца, пока известный Головацкому под фамилией Звонарев, приложил руку и к гибели капитана Симакова, теперь было очевидным. К антиправительственному кружку Симаков не принадлежал, следовательно, убийца все-таки избавлялся от него либо как от свидетеля, либо как от сообщника. Становилось понятным, что именно капитан Симаков ввел Звонарева в дом генерала, затем в его кабинет, и после этого Корниевич был убит. Задушен. А вернее, следы на шее были не столько следами от удушения, сколько остались, вероятно, после того, как генерала насильно заставили принять кокаин…

Все в той же задумчивости Головацкий сошел с пролетки возле своего дома, щедро расплатился с извозчиком и зашел внутрь.

– Кто-нибудь спрашивал меня, Глафира Карловна?

– Никто, Матвей Евграфович. Никого не было.

Михайлов до сих пор не объявлялся. Не было вестей и от человека с родимым пятном. Хотя для последнего было еще слишком рано.

Головацкий скинул с себя пальто и услышал, как к дому подкатил еще один экипаж. Оставшись дожидаться в прихожей, Матвей Евграфович увидел, как спустя несколько секунд дверь распахнулась, впуская в дом поток морозного воздуха, а затем на пороге предстала Ульяна Дмитриевна. Головацкий удивленно вскинул брови.

– Где ты была, душа моя?

Супруга от неожиданности замерла на месте. Видно было, что она никак не ожидала столкнуться с мужем в прихожей. Матвей Евграфович покидал дом нечасто, и потому даже его появление на нижнем этаже выглядело удивительным. Ульяна Дмитриевна несколько раз растерянно сморгнула.

– Ты меня напугал, право слово. Что ты здесь делаешь, Матвей?

– Я только что приехал. Отлучался по делам.

– Опять в связи со своим расследованием?

Ульяна Дмитриевна сокрушенно покачала головой. В такие дни, когда Головацкий помогал в каком-нибудь деле департаменту полиции, он становился совсем другим человеком. Замкнутым, раздражительным, немного нервным. И до крайности подозрительным к окружающим. Даже к самым близким для него людям, к которым Ульяна Дмитриевна не без оснований относила и себя лично. Вот и сейчас…