Отбросив ненужные мысли в сторону, я вновь повернулась к зарешеченному окну. Отсюда, если присмотреться, можно было разглядеть, колеблющуюся на ветру и поблёскивающую в лучах солнца, противотарновую проволоку. Она было натянута над внутренним двором, между крышами дворца и стенами. Насколько я слышала, её натянули и других частях города.

Вновь открылась дверь и переступившая через порог Сьюзан опустилась на колени и склонила голову. Обычно, рабыни обязаны вставать на колени, входя в помещение, в котором находятся свободные людей. Это правило распространяется, и на обратную ситуацию, они встают на колени всякий раз, когда в помещение где они находятся, входит свободный человек.

– Ты можешь закончить свою работу, - сообщила я рабыне из Цинциннати, штат Огайо.

– Да, Госпожа. Спасибо, Госпожа, - сказала девушка, и через мгновение, уже снова стояла на четвереньках, опустив голову, и мокрой тряпкой оттирала каменные плитки пола, тщательно с них удаляя остатки липкого, уже подсохшего вина.

– Сьюзан, - окликнула я её.

– Да, Госпожа? – девушка оторвалась от работы и подняла голову.

– Лигуриус уже говорил с Тобой? – спросила я.

– Да, Госпожа, - кивнула она.

– Значит, Ты уже знаешь, что сегодня вечером Тебе придётся танцевать перед мужчинами, - поняла я.

– Да, Госпожа. Перед отобранными им гвардейцами. Танец плети.

– Это была не моя идея, Сьюзан. Я не просила, чтобы Лигуриус наказал Тебя. Это он сам решил. Я хочу, чтобы Ты знала это. Мне, правда, жаль.

– Мне даже в голову не могло прийти, что это, могло, быть Вашей идеей, Госпожа, - улыбнулась Сьюзан. – Ведь Вы даже не хотели моего наказания. Госпожа всегда выказывала ко мне невероятную мягкость. Госпожа всегда была невероятно добра ко мне. Почти как если бы ….

– Что? – не поняла я её оговорку.

– Почти, как если бы Госпожи кое-что понимала в беспомощности и уязвимости рабыни.

– И что могу я, свободная женщина, понимать в этом? – сердито спросила я.

– Простите меня, Госпожа, - взмолилась Сьюзан. – Конечно же, Вы, как свободная женщина, не могли!

Признаться, я рассердилась на неё. Я даже на секунду задумалась о том чтобы немного выпороть эту щлюху в стальном ошейнике. Сьюзан, словно почувствовав неладное, быстро опустила голову, и продолжала свою работу, грязную работу, работу, подходящую для таких как она, для рабынь.

– Сьюзан, - вновь позвала я девушку.

– Да, Госпожа?

– А это трудно изучить танец плети? – небрежно поинтересовалась я.

– Я не танцовщица, Госпожа, - пожала Сьюзан плечами, - по крайней мере, не больше всех тех, кто исполняет этот танец. Это даже и не, танец, точнее не совсем танец. Обнажённая рабыня просто двигается перед сильными, строгими мужчинами так, как они хотели бы, чтобы женщина двигалась перед ними. А когда кто-то из них достаточно возбудится, он указывает рабыне на это, и Вы ублажаете его.

– А как же Ты узнаешь, что надо делать? – удивилась я.

– Женщины применяют разные приёмы, - пустилась она в объяснения, -например, извиваться вокруг или на предметах мебели, на полу, вокруг их тел, у их ног, на своей спине или животе. Надо испробовать всё и надеяться найти что-то, на что они среагируют. Иногда мужчины сами дают явные инструкции или команды, например, как если бы женщину ставили в рабские позы на торгах. Иногда они направляют, или помогают, иногда плетью, иногда криком или выражением лица. В иных случаях девушка, если можно так выразиться, слушается рабского огня в своём животе, как может показаться, становится единым целым с ним и с танцем. А затем, весьма скоро, уже сама вынуждена, своим танцем, своими жалобными жестами и выражением лица, умолять мужчин уменьшить беспощадное напряжение в её теле, и разрешить ей закончить мучительный цикл возбуждения, позволить ей получить их и подчиниться им, своим владельцам, в чувственной и судорожной капитуляции беспомощной рабыни.

– Но плеть, - вздохнула я.
– Разве Ты не боишься её?

– Конечно, я боюсь её, - призналась она и рефлекторно вздрогнула.
– Но я не думаю, что почувствую её на себе.

– Почему? – удивлённо спросила я.

– Я хорошо танцую, - улыбнулась Сьюзан, и внезапно посмотрела мне прямо в глаза.

– Ох, - только и смогла произнести я, отвернулась от неё, чтобы успокоить сбившееся дыхание.

Когда я пришла в себя, и снова обернулась к рабыне лицом, та уже закончила свою работу.

– Госпожа ещё будет нуждаться во мне в течение этого вечера? – спросила она.

Я с удивлением осмотрел Сьюзан, словно увидела её впервые.

Какой целомудренной, скромной и даже застенчивой она казалась в своей короткой тунике и ошейнике, с таким обворожительным лицом и восхитительной миниатюрной фигурой. Какой грациозной и изящной! Какой почтительной и робкой! Конечно, сейчас она была рабыней женщины, и только, но какой внимательной, умной, умелой и вежливой.

Но мужчина, такой как Лигуриус купил её голую с рабского прилавка на Косе. Какая милой и робкой девушкой она была сейчас.