— Ну о том, как нам жить дальше, — спокойно произнесла Лида. Валя внезапно заметила, что выражение лица у Лиды поменялось — от отчаяния и ужаса разоблачения к надежде. Ведь всю жизнь у Лиды была только одна мечта, и теперь она, кажется, могла сбыться…

— Нет, я пойду, — сказала Валя, которой невыносимо было замечать все эти перемены.

— Куда? — тут же спохватилась Лида. — К нему? К Илье?

— Нет! — Валя не смогла сдержать отвращения, передернула плечами.

В коридоре она столкнулась с Димой, сыном Лиды, — он только что встал и умылся.

— Привет, Димыч, — сказала она. Наверное, Димка был единственным человеком в этой истории, который точно ни в чем не виноват. Ах, да, и еще Стае Сокольский… Бедный, бедный Стае… Совершенно напрасно она его раньше недолюбливала!

— Здрасте, тетя Валя, — застенчиво ответил мальчик, топая по коридору дальше, к кухне. — Ба, ты где?

— Я тут, золотце мое! — с неистовой нежностью отозвалась Анна Михайловна. — Я тебе кашку варю…

— Ба, мне надоела каша, — мрачно произнес Димка. — Она у меня уже в печенках сидит!

«Похож!» — неожиданно осознала Валя, услышав в словах ребенка неповторимую интонацию, присущую только ее мужу.

— Погоди… — бросилась за ней Лида. — Мы еще не обо всем…

— Нет! — умоляюще прошептала Валя. — Это — все.

— Значит, ты меня не простишь? Да? Мы больше не друзья, да?

Валя ничего не смогла ей ответить. Из кухни доносились голоса Анны Михайловны и Димки, работал телевизор, пахло кипяченым молоком и кофе — такие уютные, мирные запахи и звуки…

Валя щелкнула замком и побежала вниз по лестнице.

«Мы же ничего плохого не делаем!»

«Уже сделали…»

Она узнала, что именно сделали те, кого она любила.

Валя не обманула Лиду — домой она не вернулась.

Она поехала к Арсению Никитичу — в единственное место, где она могла скрыться от всех. Первым ее порывом было рассказать деду о том, что узнала, но потом Валя сообразила, что вряд ли ее откровения пойдут на пользу девяностолетнему старику. Она не плакала.

Все произошедшее было настолько ужасно и непоправимо — требовалось время, чтобы оно дошло до сознания.

— Дед, я поживу у тебя немного? — спросила она у Арсения Никитича.

— Да сколько хочешь! — сказал тот, ничуть не интересуясь, почему внучка вдруг решила бросить свой дом. Валя благословила этот безобидный старческий эгоизм — что-то специально придумывать для деда было бы слишком мучительно. — Мне как раз понадобится помощь — послезавтра майские начнутся, и Светлана Викторовна не сможет прийти.

— Я именно об этом и подумала!

— Вот послушай… — Арсений Никитич, стуча палкой, вернулся из своего кабинета со стопкой бумаг. — Я тут на досуге прочитал кое-что — мифологический словарь, словарь символов, мифы народов мира…

— И что? — спросила Валя, стараясь, чтобы голос ее звучал твердо.

— Оказывается, все вкладывают в слово «вода» множество значений, порой даже совершенно противоположных по смыслу.

— Очень интересно…

— Ты послушай… — Арсений Никитич сел, опустил очки со лба на нос и отодвинул лист на расстояние вытянутой руки. — Вода — это прежде всего первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса.

— Так, так…

— Далее — это воплощение плодотворящей силы. Жизненные соки человека то есть. Потом вода — это метафора опасности, исчезновения («как в воду канул!»), смерти, иногда — забвения. Вода — начало и финал всех вещей. Символ неизмеримой, безличной мудрости.

— Безличной? — машинально повторила Валя.

— Именно! Она есть мудрость сама по себе, не соотносимая ни с каким другим конкретным объектом, хочешь — пей ее, хочешь — нет… Этот источник вечен, он никому себя не навязывает…

И тут зазвонил телефон.

— Дед, прости, это меня, наверное…

— Ну вот, не дадут поговорить! — сердито пробурчал Арсений Никитич.

Валя взяла телефон и скрылась в коридоре.

— Алло, — произнесла она, уже зная, чей голос сейчас услышит.

— Я так и думал, — мрачно произнес Илья безо всякого предисловия. — Я так и думал, что ты спрячешься у деда.

— Лида звонила тебе сейчас? — с трудом заставила себя произнести Валя.