– Мужиков кастрируют!
– натуральный ужас наполнял глаза женщин, но был ужас кастрации мужиков сильнее ужасарасстрелов евреев и коммунистов шестилетний человек уловить не мог.

Мужчин слухи о предстоящей кастрации не волновали, и ничего, кроме непонятной ухмылки не вызывали.

"Кастрация" по звучанию напоминала "стригут", но на вход в сравнительный анализ "стрижки" и "кастрации" ни ума, ни знаний не было.

– Женщинам груди отрезают, детей убивают!
– а. это страшнее непонятной кастрации, процесс отрезания понятен, ножом хлеб режут, работу ножа каждый день вижу, понятна, без ножа в доме не обойтись, есть о чём думать.

Словесные ужасы относились к "пугающей теории", но как будет выглядеть практика - ни пугающие, ни пуганые не представляли. .

В борьбе с ужасами первыми друзьями пугаемых выступают пессимисты с великими утишительным "увидим" и "ты уверен?", но оптимисты множат страхи:

– Пропадём...- не спрашивайте оптимиста, как выглядит процесс удаления грудей, не видел удаления грудей и убийство детей

С чемсравнивать будущие ужасы, если кроме редкого и лёгкого подзатыльника ничего от сестры, не получал?

– Минск взяли!

Страшные рассказы о расстрелах евреев и коммунистов гасились насельниками святой обители мощным доводом:

– Нам чего бояться? Придут, проверят, не найдут евреев... Евреи не дураки, чтобы среди нас жить, не касаемся евреев.

Не погашенными оставались страхи о кастрации, отрезании грудей и убийство младенцев, и когда загрузка страхами поднималась выше бровей - монастырцы взрывались:.

– Да гори они все синим огнём!
– кто "все", кого следовало жечь синим огнём не уточняли. И ещё одна уверенность утешала:

– Перебьют немцы "товарищей" на этом война и кончится - не допускали и на миг, что враги, изведя евреев и коммунистов, займутся ими.

Откуда в бывшем монастыре, а ныне "люмпен городе" взяться евреям? Евреи сидели и ждали прихода врагов?

Страшные рассказы об отрезании грудей у женщин понимал, но что за "минск", кто и у кого взял, кто дозволил-разрешил и на что годен минск? Почему кто-то неизвестный отдал "минск" немцам?
– и монастырцы продолжали мирно спать: не было среди них ни евреев, ни коммунистов, а Минск, немного знавшие географию, видели на большом удалении от подаренных советской властью монашеских келий:

– Далеко до нас... авось, не дойдут...

Как крепко, и какой процент жителей верили, что прущих с запада врагов кто-то остановит и "даст укорот" не знаю, но что граждане не сидели, сложа руки ручаюсь.

Страхи и ужасы подчиняются закону "продвинулись до черты с названием "сыты по горло" - и удаляйтесь, дальше не пропустят!"

– Поди, брешут "груди бабам режут..." Сам-то видел? Нет? С чего, за какие грехи бабам сиськи резать, не проще сразу убить? И с чего начнут враги, когда дойдёт очередь до тебя? "Не знаю"? Какого хера брешешь, пуганых делаешь!?

Враги - врагами, но забота о пропитании никуда не девается, пропитание промышлять нужно и паника от предстоящих возможных вражеских зверств не сказывалась на аппетите в сторону уменьшения. Паниковать - паникуйте, на здоровье, но только до обеда и не до такой степени, чтобы терять аппетит. Почему страхи не убивали аппетит - вопрос ждёт научного толкования.

Вопрос о пропитании не исчезал, но прибавлял в размерах с каждым днём актуальнее...

– ...выбрось "актуальность", замени другим.

– Чем?

– "...становясь вопросом выживания"

– ДлиннО, "актуальность" прописку в монастыре не имела, не знали даму, но есть хотели и пользовались.

Монастырцев спасало незнание "актуальности", многие к сорок первому хорошо помнили времена "становления совецкой власти" и особо не паниковали, и когда наступало время что-то пожить в загрузочное отверстие (рот) недавние паникёры забывали о надвигающихся с запада ужасах:

– Кумунистов и евреев видели, сыты, устояли, выдюжили, теперь посмотрим, что за публика собирает пожаловать - рассуждали скрытые враги "страны советов".

Две заботы людей во всякой войне: наполнить желудок и не потерять голову в процессе военных забав. Заботы меняются местами, но от перемены мест ни одна из пары не исчезает.

Вольный допуск, или бесовские внушения, но крылатое "война войной, а обед по расписанию" родилось в монастыре в "сорок первом грозном" и никак не позже, а если сегодня кто-то возразит нам готов согласиться на условии:

– Возможно, поговорка была в зачатии, не оформилась, но идея "обеда по расписанию" зародилась в насыщенной ароматом жареной картошки атмосфере монастыря.