– А шиш тебе, - усмехнулась Энже, но вместо обещанного шиша протянула карточку с логотипом спортклуба.
– Красные дни календаря.

Дей так растерялся, что покорно взял карточку, не подумав даже о том, кто, собственно, станет вызывать его еще две недели, чтобы можно было использовать абонемент.

– Я надеялся...
– он замолчал.

Надеялся - на что? Что все обойдется и останется по-прежнему, с борщом и правилами по поводу домашней одежды?

Но он еще десять лет назад знал, как все закончится. И честно предупреждал: если продаешь душу, ее забирают в назначенный срок. Даже если испуганная внезапным одиночеством сихерче, потерявшая родителей в идиотской аварии, хочет в обмен на свою душу всего-навсего семью. К счастью, ей и без советов хватило ума не просить 'семью назад' (а то ведь получила бы, вместе с гробами и ошметками земли!), и недовольства результатом она никогда не выказывала. Дей понял, что за этим он будет следить особенно ревностно, когда из всех предъявленных кандидатов в женихи она вдруг выбрала его. 'Самый интересный', - рас-смеялась она тогда. Кто бы сомневался, ради всех остальных ей не пришлось бы дырявить спортивки...

Конечно, у ее сверстниц уже по ребенку, а то и по паре. Но тут Дей ничего поделать не мог: он честно соблюдал пункты договора. Остальное - безжалостные законы межвидового скрещивания, которым, увы, до чужих душ вообще никакого дела нет.

Да и что бы случилось с их детьми, когда Энже не станет, а Дей не сможет больше здесь появляться? Наверное, оно и к лучшему, что...

– А я надеялась, - решительно вклинилась в его тяжелые мысли сихерче, - что сегодня мы досмотрим последний сезон сериала, я разомну тебе плечи - наверняка же снова ноют?
– и тут же отлежу одно из них. К примеру, левое. Идет?

– Нет, - механически отозвался Дей.

Он слишком хорошо помнил ее привычки: задремать за просмотром, положив голову ему на плечо и вытянув ноги в смешных шерстяных носках; и от мысли, что сегодня она не проснется, хотелось рвать и метать. Но рвать и метать - это по части Сата, а он дилетантов не любит.

То же, в чем Дей дилетантом решительно не был, оказалось недоступно из-за примитивных капризов смертного организма женщины.

– Правое?
– предположила Энже, не желая поддаваться его настрою.

– Я тебе сам плечо отлежу, - грозно пообещал Дей.

Так она, по крайней мере, дольше не уснет.

Снова - как и сотни раз до этого: мерцающий в полумраке спальни экран ноутбука, несущие какую-то бессмысленную ересь колонки, задернутые шторы. Энже вытянулась на диване, подложив под затылок массивную подушку в гобеленном чехле. Дей придирчиво повыбирал, какое плечо ей отлежать, но в итоге сдался и просто улегся рядом, опустив голову ей на живот. Вздрогнул, вдруг услышав пульс: немного частило, - и сихерче машинально погладила его по макушке, как кота.

Дей зажмурился, запустил руку ей под мягкий домашний свитер, сладко вздохнул, наслаждаясь ощущением нежной кожи под пальцами, - и остановился. Энже молчала, поглаживая его по голове. Герой сериала мужественно грыз гамбургер, по виду вполне способный заменить подметки ботинок, но на лице актера значилась профессиональная целеустремленность и ходили натренированные желваки.

Дей перевел взгляд: в полумраке Энже выглядела еще младше, чем тогда, десять лет назад, но казалась куда спокойнее, уравновешенней и сильнее. Будто эти десять лет она не просто прожила с демоном из преисподней, а умудрилась отстроить заново картину мира и найти свое место в нем. Кто бы мог подумать, что размеренная каждодневная забота о Дее способна дать спокойствие и цель в жизни?

Демон чуть напряг пальцы и прижался ухом к ее животу, где слышалось ритмичное сердцебиение. Голову постоянно то поднимало, то опускало в такт ее дыханию. Дей вслушивался в свои ощущения, будто от его внимательности зависело, как долго будет биться ее сердце и работать - легкие. Он все равно не знал, что сказать.

Были некоторые темы, которые в этом доме никогда не обсуждались.

Его работа. Политика. Тарифы. И то странное, щемяще нежное чувство в его груди, впервые шевельнувшееся - когда? Семь лет назад? Восемь? Или все десять? Оно разгоралось постепенно, то приглушаясь в порыве дикого неистовства выпущенного на волю зверя, то растекаясь по всему телу нежнейшим пралине. Об этом Дей молчал с особенной осторожностью, подозревая, что ничего подобного к заказчице испытывать не должен.

Но к чему такие тайны сегодня?

Ее не станет в полночь. Она заснет и уже никогда не проснется. Наверное, нужно сказать, но как? Какими словами? До сих пор единственным способом выражения его отношения был язык тела. Но сегодня - какая ирония, что именно сегодня!
– придется найти другой вариант.

Дей поднял голову.

– Энже, я... наверное...

Подходящих слов так и не нашлось, но Энже понимающе вздохнула и обняла его за плечи, а Дею нестерпимо захотелось спросить: чувствует ли она то же самое? Щемит ли у нее в груди, когда он смеется, и в его глазах пляшут чертенята? И когда он вот так лежит рядом, вытянув ноги в не менее смешных шерстяных носках и нервно подергивая пикой хвоста...

Не решился. Потому что если нет, то жить с завтрашнего дня станет намного грустнее.

А она уснула, так и не досмотрев сезон.

Дей пролежал рядом почти до полуночи, обнимая ее за талию. За минуту до срока заставил себя подняться и пошел искать телефон: люди додумались до кучи формальностей, и иногда демону казалось, что весь Ад не способен сравниться с парой-тройкой бюрократических процедур. Сихерче порой смеялась над этим, порой сердилась, но никогда не спорила - да и вообще не поддерживала этот разговор, даже если Дей в шутку начинал рассуждать о курсах повышения квалификации для чертей где-нибудь в администрации района.