Затем я побежала вниз и врезалась в Кэла, который выходил из кухни. Протаранив головой его грудь, я отскочила от Кэла словно мячик и впечаталась в столешницу.

– Мать честная!
– взвизгнула я, приложив руку к ушибленному бедру. Кэл схватил меня за плечи, чтобы остановить мой обезумевший рикошет по кухне. Мои волосы упали мне на лицо, словно непроницаемая завеса.

– С тобой все в порядке?
– спросил он, притягивая меня ближе к нему и его бедрам, чтобы проверить мои ушибы.

– В порядке, - выдавила я, отталкивая его и убирая волосы с лица. Отвернувшись от Кэла, я начала рыться в кухонном ящике, где хранятся специи в поиске пакетика с "Лаффи Таффи", который я там припрятала.

Кэл хмуро посмотрел на моё странное место для хранения конфет.

– Почему у тебя конфеты...
– я вздернула бровь. Он шагнул назад.
– Не обращай внимания.

Разрывая пакетик, я уставилась на хитро выцветший воротник его джинсовой рубашки, точно в такую же он был одет в день "инцидента". Это совсем не улучшило моё настроение.

Так или иначе, увидев это, я очень разозлилась по причинам, которые мой рациональный ум, кажется, не мог связать.

– Чем могу поспособствовать, чтобы последний день твоего пребывания стал более комфортным?
– спросила я твердым тоном. Кэл выгнул черные брови, пока я смотрела на него сверху вниз.
– Перенести твои сумки к двери? Собрать остатки крови в пакетик? Запустить тебя в закат с крыльца из катапульты?

– Мы можем продолжить нашу дискуссию снаружи?
– спросил он, многозначительно поглядывая наверх, где Гиги пела какие-то отвратительные песни подростковых поп-групп, в тексте песен которых в каждой второй фразе было слово "мальчик".

Я кивнула и последовала за ним на задний двор. Остановилась у двери, но Кэл продолжил углубляться в сад, шагая между покрывал белых и фиолетовых ирисов, нежные, мягкие лепестки которых трепетали на ветру.

Я позволила идти ему впереди. Он бы не стал меня трогать. Я была вне его досягаемости. По крайней мере, я так себя уверяла.

– Я понимаю, почему ты так расстроена. Читая мои записи, это... Когда писал те вещи о тебе, я не был знаком с тобой, - тихо сказал он.
– Ты была еще одним безымянным, безликим человеком, столь маленьким и, по-видимому, безопасным, что я едва считал необходимым проверить информацию.

Я фыркнула:

– О, да, гораздо лучше делать необдуманные, обидные суждения на счет того, кого ты не знаешь.

– Прости меня. Я сожалею, что не думал о тебе, кроме как о том, что ты можешь сделать для меня или со мной. Я привык воспринимать людей как средства для достижения цели. Это не оправдание, просто так и есть. И я не знаю, окажись ты...

Его тяжелое молчание начало трепать мне нервы, поэтому я взмахнула руками:

– Что?

Он провел рукой по темным волосам, отчего те растрепались. Его глаза в тусклом свете выглядели устрашающе черными, без зрачков.

– Нет слов, чтобы отдать тебе должное.

– Ну, ты найди какие-нибудь.

– Айрис, ты заставляешь испытывать меня чувство стыда.

Я хмуро посмотрела на него:

– Найди другие слова.

– Ты хоть представляешь, как трудно сказать тебе "спасибо" за то, что отправилась и рискнула собой, чтобы защитить меня, и за то, что заботилась обо мне? Несмотря на несдержанность, всё же ты нежная и щедрая. Ты посвящаешь свою жизнь заботе о других людях, даже если это означает отказаться от собственных желаний. Даже когда это означает подвергнуть себя риску. Ты вызываешь чувство стыда во мне. А я уже тысячелетие не испытывал стыда. Самая трудная задача в том, что год назад, месяц назад... черт, на прошлой неделе, мне было бы плевать. Если бы какой-нибудь человек добровольно согласился помочь мне, при этом давая возможность беспрепятственно завершить быстрее задание, я бы и глазом не моргнул. Если бы она подвергала себя опасности, ну, это было бы неприятно, но я бы удостоверился, что она в курсе всех возможных рисков, и затем отправил бы её восвояси. Я беспристрастный, последовательный и сосредоточенный на цели. Именно так ты выживаешь тысячи лет на этой земле.
– Он продолжал ходить по траве, задевая цветы, которые оставляли на его джинсах следы от росы.
– Но ты, ты просто закралась и... несколько дней в твоем подвале и та райская встреча у стены твоей гостиной... и я уже эмоционально вовлечен, - выплюнул он слова, словно те были грязными.
– Ты делаешь меня слабым, Айрис. Удерживаешь от того, что для меня будет наилучшим.

– Мне трудно понять, почему ты винишь меня за то, что не является проблемой.

– Это настоящая проблема!
– крикнул он.
– Я не даю обещаний. Не привязываюсь. Не ухаживаю за местными. Я делаю мою работу, забираю гонорар, а затем перехожу к другому заданию, где бы оно ни было. Это моя жизнь, и я люблю её. Когда я закончу, то уеду. И ничто не изменит мое решение. Даже несмотря на эту странную власть, которую ты, кажется, имеешь надо мной.

– А кто просил у тебя обязательств?
– в ответ бросила я.
– Я просила кольцо? У меня не было обязательств с последним парнем. Я "ухаживала" за его мозгами в течение многих лет. Если ты чувствуешь, что должен мне потому, что мы видели друг друга голыми, то не беспокойся.
– Я развернулась на каблуках, чтобы уйти, но тут же обернулась и ткнула пальцем ему в грудь.
– И, между прочим, я уверена, что это ужасно, упаковывать всю свою жизнь в картонную коробку и переходить от одной стерильной квартиры к другой. Поэтому, как только ты закончишь здесь, чувствуй себя свободным, таскаясь по миру и совершая все те прихоти, который живут в твоем воображении в данный момент, как какой-то непринужденный путешествующий секс-пират!

Теперь наступила его очередь тыкать пальцем мне в лицо, что вероятнее всего безопаснее, так как я не была сердитым вампиром.

– Даже не пытайся меня сравнивать с Пигмеем. То, что вы оба вытворяли - не "ухаживания". Если бы это было так, и у него имелась хоть одна извилина в голове, здесь прямо сейчас стоял бы он, а не я. Ты не та женщина, которую мужчина любит одну ночь, а затем уходит.
– Он внезапно замолчал и уставился на меня, сузив глаза.
– Ты только что назвала меня "секс-пиратом"?