Спустились богатыри с холма на дорогу, ждут, когда подойдет. Алешка его сразу хотел стрелкой попотчевать, но Илья с Добрыней усовестили. Не ладно так-то, сказали, не спросивши, и сразу стрелкой. Пусть скажет сначала, кем и зачем послан, а уж потом... Что ж мы его, трое на одного спрашивать будем?
– не унимается Алешка. Ну так спешимся, отвечают. Тогда ладно.

Спешились. Пустили коней вольно, а сами ждут. Илья булавой по ладони похлопывает, Добрыня меч проверяет, свободно ли из ножен выходит, Алешка цветок сорвал - любуется.

Вот и соглядатай показался. Сразу видно - не из наших. Борода на сторону, лупоглазый, нос картошкой. Здоровый, и, видать, не робкого десятка. Будто и нет никого перед ним, бредет, глаза в землю уткнув. Так бы и набрел, ежели б Илья не гаркнул:

– А ну, стой, вражья сила, где стоишь!..

– Так ведь он идет, не стоит, - ввернул было Алешка, но Илья уже раззадорился.

– По мне, хоть летит, а как велено, так пущай и делает.

Только соглядатай остановился, хотел его Илья для порядку булавой приветить, да Добрыня удержал.

– Это завсегда успеется. Спросим поначалу, а уж потом... того...

А сам уж и позабыл, о чем спрашивать хотели. Остальные тоже позабыли. И выходит как-то совсем уже непорядок: стоят, раскрасневшиеся, друг на друга поглядывают, а чего сказать, не знают.

– Зря ты, Добрыня, вмешался, - Илья говорит.
– Сейчас бы он уже во всем повинился, наказание принял, да и пошли бы себе вечерять... А теперь чего делать прикажешь?

Нахмурился Добрыня, потянул было меч из ножен, чтоб припугнуть ворога хорошенько, а только и тот не дремал. Видит, дело худой стороной оборачивается, ухватил свою клюку наперевес, как двинет!.. У Ильи булава и выпала. Вдругорядь - Добрыня меч из руки выпустил. Алешку собрался было по макушке треснуть, ан тот увернулся, ухватился неловко за остальных, сам не ударжался, и других за собой за землю опрокинул. Не успели спохватиться, тьма их окутала. Только и увидели напоследок, как соглядатай руку к голове поднял...

Вот только колдуна заморского не хватало! Копошатся богатыри, ворочаются, встать пытаются, ан не тут-то было. Окутала их мгла, мягкая такая, даже вроде как на ощупь шершавая, и не выпускает. Люди знающие говаривали, будто супротив ворожбы заморской слово наше крепкое помогает. Кабы помогало, перевелись бы эти самые колдуны, сколько их ни есть, со всем их окаянством, ан и это не задалось. И, главное, жарко становится, пот льет ручьями, дышать тяжко. Вот ведь как довелось - не в бою смертушку принять, а от напасти чародейной. Совсем из сил выбились, попритихли. Слышат, говорит им колдун:

– Ну что, чай, утихомиились? Не станете более на странников с оружием втроем на одного набрасываться?

Так получается, будто выговаривает. Не со злобой радостной, а вроде как по-отечески, как дитятям неразумным.

Умом пораскинуть, дитяти и есть. Это ж надо такое учудить во хмелю.

– Чего уж там, - Илья бормочет.
– Сымай свое заклятье чародейское. Не скоро забудется, урок твой.

– Сымай, сымай, - Алешка с Добрыней бубнят. Им тоже невмоготу.

– Ну, глядите. Коли чего не так, вдругорядь строже буду.

И вдруг - опять воля вольная. Небо чистое, трава зеленая, воздух сладостный. Вздохнули богатыри полной грудью, глянули друг на друга - стыдобища. Грязнее грязного, в трухе какой-то, овинники, да и только.

А соглядатай стоит себе спокойненько, в одной руке клюка, в другой шапка, рот до ушей.

– Не признал, чай?
– Илью спрашивает.

Тот глянул, и глазам своим не верит.

– Неужто Иванище?..

– А ты думал?..

– Не я, хмель заместо меня думал, - буркнул Илья, поднимая булаву.
– Чем это ты нас таким?

– Ею вот, - махнул шапкой своей Иванище.

Коли б кто другой когда рассказал - в жизнь бы не поверили. А тут чего ж, против очевидного не попрешь.

– Хоть бы вытряс поначалу, - беззлобно молвил Добрыня.
– Прежде чем добрых людей позорить. Соломы припас, корове на две зимы хватит.

– Добрых?.. Уж не тех ли самых, что надо мной безобразие учинить думали?

– Над таким учинишь...
– Добрыня только рукой махнул.
– Пока одни думали, другой...

Да как захохочет, руки в боки. За ним - остальные. До тех пор хохотали, пока в груди не заболело.

– Ну, раз такое дело, пойдем, замиримся, - кивнул Илья на заставу.

– Некогда мне, - насупился Иванище.
– В Киев поспешаю, на выручку. Осадил Киев хан Калин с войском несметным, никак там без меня не можно. Да и вам бы там быть не мешало.

Переглянулись богатыри.

– Ты это когда о Калине с войском несметным прослышал?
– осторожно спросил Илья.

– Так это... надысь... Как заслышал, короткой дорогой и поспешил. Заплутал малость, это было, свернул пару раз не туда...