– Надеюсь, тебе нравятся ночные прогулки по лесу! Хотя, уже можно сказать, что это утренний лес! – улыбнулся вампир и свернул на заброшенную дорогу.

По лесу они ехали минут пятнадцать, пока Левиафан не заметил впереди бревно, лежащее посреди дороги. Машина остановилась, двигатель замолчал. Он повернулся в сторону девушки и уставился на нее.

– Я не хочу… – зарыдала она снова.

Левиафан нахмурился и внимательно посмотрел на нее. Затем он приобнял ее и заглянул в глаза.

– Я тебе еще ничего не предлагал! Чего ты не хочешь? – серьезным тоном спросил вампир.

– Умирать…я не хочу умирать… – зашептала она, закрывая лицо руками.

Левиафан вздохнул и посмотрел вглубь леса, прищурив глаза.

– Знаешь ли ты, милая моя Глория, одну простую истину? Физическая смерть – это ничто, ее просто не существует, по сравнению с моральной и ментальной смертью. При физической смерти, или как ее там любят называть, биологической, неважно, твое сердечко, размером с кулак, останавливается. Оно как испорченный насос, перестает качать кровь, и починить его уже нельзя. Ты не можешь дышать, и ни одна клеточка твоего организма не получает то, без чего ни одно живое существо не может обойтись. Внутри тебя нет кислорода. И дело остается за мозгом. Его клетки умирают в течение пяти-семи минут, глаза тускнеют, зрачки больше никогда не среагируют на свет. Это ли страшно? Мне было страшно… Но моральная смерть намного хуже! Она в сотни раз мучительнее. Так, шесть минут и о тебе остается память, если ее есть, конечно, кому хранить. А, умирая морально, ты живешь, твое сердце размеренно бьется, кровь обогащает ткани кислородом, и мозг страдает от мыслей. И как бы ты не просила, не умоляла сердце перестать стучать, оно тебя не послушает и будет весело продолжать питать мозг. И вот тут-то тебя начинает разрывать. Знаешь, это примерно так, внутри сидит доисторический саблезубый тигр, с огромными когтями и клыками. И вот этот вот монстр начинает изнутри рвать когтями плоть, втыкать острейшие зубы в мясо и отдирать его от костей. Он хочет выбраться наружу и рвет так медленно, маленькими кусочками, а потом еще и глодает кости. Но снаружи-то ты живая, ты все чувствуешь внутри, боль просто сводит с ума, и ты медленно погибаешь морально, продолжая физически переставлять ноги. Вот в данный момент этот тигр сожрал добрую половину меня, но я не могу умереть, понимаешь, не могу! И я попытался сбежать…И я не могу позволить тебе стать этим тигром, вырвать у кого-то сердце и сожрать прямо у него на глазах. Это чертовски невыносимо видеть, как твой сосуд лежит на блюде, а твоя любимая женщина, вооружившись всеми столовыми приборами, плюс ногтями и зубами, рвет его на части. Знаешь, как резинка. Она его тянет в разные стороны, причиняя при этом такие «шикарные» чувства, соизмеримые с кипяченым маслом, пролитым на свежую рану. И ничего невозможно сделать, потому что руки давно уже обглоданы до самых плеч, невозможно даже просто отобрать этот растерзанный кусок мяса. Моя любимая женщина сегодня довела меня до исступления. Я уже почти, наполовину инвалид из-за нее.

– Но при чем здесь я? – не выдержала девушка.

– Ты? Глория, скажи мне, ты любишь правду? – Левиафан снова потянулся за сигаретами

– Да. – Не задумываясь, ответила она.

Ей показалось, что такой вопрос дает ей надежду на жизнь.

– Так вот, правда заключается в том, что ты здесь совершенно ни при чем. Либо я, либо ты, кто-то из нас оказался не в том месте, не в то время. Видимо вершитель твоей судьбы решил бросить тебя мне на дорогу. А вершитель судьбы моей любимой женщины, решил спасти ей жизнь. А я ничтожный трус…знаешь почему? Сегодня я держал в руках пистолет, прижимая дуло к ее голове. Все, что от меня требовалось, так это нажать на чертов крючок, и ты бы не оказалась сейчас здесь, со мной. Но я не смог, я струсил, струсил вышибить ей мозги, которыми она слишком жестоко пользуется. Струсил лишить мир этой баснословной красоты, лишить себя этой красоты, лишить себя невозможной улыбки и безумно красивых глаз. В тот момент я возненавидел себя за то, что предал и обманул самого себя! До этого момента, я был абсолютно уверен, что как только эта женщина доведет меня до белого каления, я легко смогу уничтожить ее. Но я не то что «легко», я вообще никак не смог причинить ей боль…

Левиафан улыбнулся, сделал пару глотков из бутылки и снова уставился на чуть живую от страха девушку.

Небо становилось светлее, приближался восход солнца. Ни ветра, ни одного облачка, штиль завладел атмосферой. Левиафан почти успокоился, но девушку отпускать не собирался.

– Иди сюда. – Позвал он ее к себе поближе, убирая бутылку назад.

Глория затрясла головой, задрожала, как стиральная машинка при режиме отжима, и даже попыталась отползти в противоположную сторону, но за ее спиной было лишь сиденье и закрытая дверь.

– Нет. – Прошептала она, упираясь в спинку сиденья.

Левиафан вздохнул и посмотрел на руль.

– Ты боишься меня…Я напугал тебя. Прости, не хотел – его голос был такой нежный и мягкий, он казался искренним. – Я просто разозлился, был не в себе, иди, не бойся…

Девушка отрицательно помотала головой и уперлась рукой в дверь. Вампир затянулся сигаретой и скосил на нее глаза, слегка улыбнувшись.

– Я не очень люблю насилие над девушками и все что с ним связано. Хоть по вам и плачет концлагерь второй мировой, я не могу делать вам больно…к сожалению. Поэтому и прошу сесть поближе. Но, судя по всему, я, наверное, не сломаюсь, если сам сяду.

С этими словами он затушил сигарету, сел поближе к девушке и вдохнул запах ее страхов. Он погладил ее по лицу и усмехнулся. Пульсирующая с огромной скоростью на шее венка, сводила с ума вампира. Левиафан дотронулся губами до нежной кожи и аккуратно прокусил тонкую перегородку, мешающую получить доступ к крови. Девушка вскрикнула и попыталась оттолкнуть его, но силы уходили от нее с каждым его глотком, и сопротивление становилось ничтожным. А через какое-то время, Левиафан открыл дверь и вытолкнул ногой труп наружу.

– Как я аккуратно! Ни капли мимо! – улыбнулся он, завел машину, развернулся и поехал на шоссе.

Солнце уже было в зените, когда Лилит открыла глаза. Она так и уснула на крыльце. Сразу же взгляд пал на все еще пустующее место – машины вампира не было. Огорченно, Лилит посмотрела в землю, затем взяла валяющийся рядом телефон и снова набрала один единственный номер.

– Как обычно. Абонент не доступен…Черт, он отключил его. И что мне теперь делать? Где его искать? Я не должна была так поступать! Никогда не видела его таким озверевшим. Была ли это последняя капля? И если это была именно она, то я могу поздравить себя уже ненужными мне поздравлениями – я жива, он ушел от меня, то есть сдался. Нет, не может быть, я слишком хорошо его знаю, у него не тот характер, чтобы вот так вот просто уйти. Я скорее поверю в Санта Клауса, чем в это…А вдруг? Вдруг мои догадки ошибочны, и я никогда не увижу его снова? И это будет моя вина, полностью моя. Нет, этого не может быть, он не оставит это просто так. Скорее он разозлится, потренируется, и все-таки вернется, и прострелит мне голову!

Лилит закрыла лицо руками и зарыдала. Боль от желания вернуть любимого человека, страх от его возвращения, ужас от его злости. Ей не хотелось идти в дом, не хотелось есть, единственное желание – забыться.

Лилит отправилась на кухню, не зная чем себя занять. На плите она заметила маленькое пятнышко. Недолго думая девушка схватила губку и начала мыть плиту. В ее руках постоянно мелькала емкость с чистящим порошком. Лилит не могла остановиться. Она терла и терла. Вначале столы и плиты, посуды, шкафы, все содержимое на шкафах, фужеры и стаканы, блюдца и тарелки, пол, плинтуса… Девушка мыла все подряд, уже не понимая, зачем она это делает. Слезы постоянно капали ее на руки, спрятанные в резиновые перчатки.