Благодарю Вас, мой милый, дорогой, что Вы не отнимаете у меня надежды иметь Вас своим гостем в Плещееве. Я буду очень счастлива, если это состоится, а что касается хлопот, то прошу Вас и не думать об них, потому что никаких не доставит. А на дальнейшее Ваше пребывание летом около Москвы не согласитесь ли Вы, друг мой, поручить мне нанять для Вас или именно, как Вы желаете, господскую усадьбу, т. e. дом, или же один флигель со всем нужным для хозяйства и очень запущенным садом; дом очень старый, но большой, а флигель совсем новый, но маленький, только в три комнаты. Имение это находится в трех верстах от моего Плещеева, места там вообще очень красивые, и природа довольно богата растительностью. Я думаю, что Вам понравится. Имение, о котором я говорю, называется “Ордынцы” и принадлежит г-же Сукочевой, вдове доктора. Если Вы вздумаете, мой дорогой, решиться на это, то поручите мне, и я прикажу нанять. А около города Подольска есть большой лес, в котором расположены хорошенькие дачи на горе, над самой рекой Пахрою, в которой отличное купанье и местоположение очень красивое, то, быть может, не захотите ли Вы лучше здесь, - то также, дорогой мой, поручите мне, и я через отца Влад[ислава] Альб[ертовича] (моего управляющего в Плещееве) устрою и это.

Мне сегодня очень нездоровится, поэтому кончаю письмо. Дай бог, чтобы все жертвы, которые Вы теперь приносите, вознаграждались полным успехом, и Татьяна Львовна излечилась бы совершенно от всех своих недугов. Будьте здоровы, мой несравненный, и не забывайте глубоко и горячо любящую Вас

Н. ф.-Мекк.

Неаполь,

2 февраля 1883 г.

Дорогой, несравненный друг! Вчера послала я Вам перевод и надеюсь, что Вы не удивились, получивши его без письма, если помните, дорогой мой, что я большею частию посылаю переводы отдельно от писем на тот случай, что если перевод пропадет, то чтобы письмо не ходило по рукам.

Из писем, полученных мною от Саши и Коли, я с большим удовольствием узнала, что моя Саша познакомилась со Львом Васильевичем и Тасею, и случилось это таким образом. Саша из Колиных писем знала о дне проезда их в Москве, и к этому часу ее муж поехал на станцию просить Л[ьва] В[асильевича], чтобы он заехал к ним обедать и провести те несколько часов, которые приходятся между двумя поездами, курским и петербургским, на что Л[ев] В[асильевич] и согласился. Саше Лев Васильевич очень понравился, об Тасе она выражается: “Тася еще ребенок, но очень миленький ребенок”. Мне так приятно, что они познакомились. Если я сама, по несчастному состоянию своего организма, не могу доставить себе этого удовольствия, то очень радуюсь, когда другие близкие мне люди пользуются им.

Хотя мне и жаль дразнить Вас, милый, дорогой мой, но я не могу не сказать, что здесь до того хорошо, что, кажется, всю жизнь не выехал бы отсюда, но это, конечно, только кажется, потому что, с другой стороны, нет города, в котором бы так постоянно сменялись ощущения восторга до слез с отвращением до тошноты; всё, что есть природа, - восхитительно, всё, что делается людьми, - отвратительно. Вообще Италия весьма не цивилизована, но Неаполь в особенности; наша Флоренция всё-таки гораздо благоустроеннее, и вообще северная и средняя Италия более цивилизованы и чище, чем южная. Я, как и телеграфировала Вам, предполагаю уехать в субботу до Пизы, там остановлюсь на один день, тогда в Геную, там остановлюсь [на] два дня и затем в Ниццу, где останусь до начала мая; тогда в Вену недели на две или на три, и в конце мая в Москву. Я отодвинула свое возвращение в Россию на целый месяц, потому что в мае объявлена уже коронация, и я считаю благоразумнее не быть в России это время. Если Вы, дорогой мой, все еще предполагаете прожить весну и лето около Москвы, то я тем более прошу Вас избрать для весны мое Плещееве, так как я ранее 25 мая туда не попаду, а дальше сделать так, как я Вам предлагала, милый друг мой, т. e. поручить мне нанять Вам дачу; у нас прелестные места, и роскошь растительности совершенно напоминает Украину. Коля мне пишет, что ему говорила Александра Ильинична, что Ипполит Ильич желал бы переменить род службы, то скажите, пожалуйста, дорогой мой, какой оклад жалованья получает он. Это на тот случай, если я узнаю о каком-нибудь подходящем для него месте, то первым делом надо знать, какое жалованье он желает получать.

Скажите, милый друг, читали Вы последнее сочинение Альфонса Доде “Проповедница”? Если нет, то не хотите ли, я пришлю Вам “Русский вестник”, где помещен этот перевод? Я ужасно люблю этого автора. Из всей французской нации я обожаю двух людей: Альфонса Доде и Жоржа Бизе, всё остальное терпеть не могу, т. e. я очень люблю музыку Берлиоза, но его самого как человека терпеть не могу, - такой же нахал и самохвал, как все они. На днях мы были в San-Carlo, давали “Roi de Lahore”, и, признаюсь, дорогой мой, мне даже стало обидно, что Вы, человек с таким золотым сердцем, с таким богатым внутренним содержанием, можете восхищаться такою бессодержательною музыкою, как французская. Ведь это только подбор нот по известным правилам, а я такой музыки не признаю, потому что музыка должна быть жизнь и чувство, а не толчение воды, с целью показать, что умеет делать контрапункты, модуляции, органные пункты (которые особенно любят французы) и т. д. и т.д. По-моему, музыка, которая ничего не выражает, ничего не стоит. Простите, дорогой мой, что я так говорю против Вашего вкуса, но зачем Вы так снисходительны, когда Вы имеете полное право быть очень строги!

Сашок со мною, и я, главным образом, для его удовольствия поехала и в Неаполь, в котором он был только ребенком. Я передала ему Ваше поручение, дорогой мой; он очень благодарит Вас за внимание, но говорит, что Вы ему ответили уже давно на его письмо и на все вопросы в нем.

Сегодня идет дождь, но всё-таки тепло. Если всё будет благополучно, то я надеюсь быть в Ницце около 10 февраля и прощу Вас, дорогой мой, адресовать мне туда пока poste restante, a дальше я Вам сообщу адрес. До свидания, мой бесценный, милый друг. Всею душою безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Р. S. Не знаете ли Вы, друг мой, где находится московский Губерт? Влад[ислав] Альб[ертович] искал его в Риме во всех гостиницах и даже через полицию и нигде не нашел его, а ему писали, что он в Риме, - то не знаете ли Вы, где он?

Не хотите ли Вы, друг мой, выбрать каких-нибудь русских журналов? У меня их масса, и я могу прислать Вам; есть “Русский вестник”, “Русская мысль”, “Русский архив”, “Русская старина”, “Исторический вестник”, “Отечественные записки” и “Дело”.

Париж,

1883 г. января 31 - февраля 9. Париж.

31 января/12 февраля 1883 г.

Дорогой, лучший друг мой!

Благодарю Вас от глубины души и за приглашение в Плещееве и за предложение нанять для меня дачу вблизи Плещеева. И то и другое несказанно пленительно, и мне так бы хотелось сейчас же сказать Вам, что и тем и другим я воспользуюсь. Но позвольте мне более определенно отвечать на этот вопрос несколько позднее. Относительно Плещеева, ввиду, необходимости дождаться здесь, в Париже, полного выздоровления Тани, я даже не знаю, успею ли я пожить в нем до Вашего приезда. Бог знает еще, когда Таня вполне выздоровеет. Модест, ввиду своих обязанностей к делу воспитания своего Коли, не может оставаться здесь более двух месяцев, а так как уже более двух недель со дня его выезда прошло, то, следовательно, в начале марта он уедет, и тогда я непременно дождусь здесь до тех пор, пока Таня будет здорова, и сам отвезу ее в Каменку. Что же касается дачи, то, уезжая из Москвы, я поручил брату Анатолию поискать что-нибудь для меня, и он мечтает найти какой-нибудь домик или флигелек вблизи той местности, где он будет жить с женой. Перспектива иметь меня своим соседом доставляет ему такую радость, что я не решаюсь отнять ее у него. Притом же, он принялся с таким рвением за поиски, что в каждом письме сообщает мне о результатах их, и весьма может статься, что теперь, когда я Вам пишу это письмо, он уже что-нибудь нанял для меня. Итак, сначала я спрошу его, в каком положении дело о приискании мне помещения, спрошу также, не нашел ли уже он что-нибудь для себя и в какой именно местности, посоветую ему искать для себя дачу вблизи Подольска, и как было бы хорошо, если б я мог исполнить и его и мое желание, т. е. иметь возможность жить недалеко от него и, вместе с тем, вблизи Плещеева. Откровенно говоря, из двух предлагаемых Вами мест, хотя запущенный сад Ордынцев меня ужасно пленяет, но еще больше соблазняет меня купанье в реке Пахре (купанье мне не только приятно, но и удивительно полезно), и потому я склонен выбрать не Ордынцы, а дачу в подольском лесу. Боже, как приятно думать обо всем этом, но как далеко еще до этого.