Он их не выкинул, а обошел столы и старательно разложил.

Потом повернул к кухне.

Мать раскладывала приготовленные подарки: женщинам — передники, мужчинам — полотенца. Рядом стоял отец и что-то подсчитывал, шевеля губами и загибая свои толстые пальцы с темными от автомобильных масел ногтями.

— Сколько у тебя получается?

— Шестнадцать!

— Нет, не шестнадцать… Сосчитай еще раз!

— Сколько раз пересчитывать… Шестнадцать… И товарищу Недеву…

— Ладно, хватит! — раздраженно перебила мать. — Слушать тошно…

Она повернула голову и увидела сына. Никого посторонних рядом не было — самое время спросить, отчего он так запоздал.

— Спроси его, где он шатался весь день! — сказала она мужу. — У нас тут голова кругом, не знаешь, за что раньше взяться, а он шляется…

— Ты где весь день шляешься? — в свою очередь накинулся на него отец. — У нас тут голова кругом, за что раньше взяться не знаем, а тебя нету, прийти на помощь в решительный момент…

Он пользовался жениными фразами, так ему было легче, только добавлял словечко-другое, запавшее в память благодаря средствам массовой информации.

— Обычно-то, уходишь куда, обязательно предупредишь: «Мамочка, вот так-то, мамочка, вот то-то». А нынче, в последний день, такой номер выкинуть, на что это похоже?.. Где ты был?.. И где плащ?

Он кинул взгляд в темноту за изгородью и подумал, что настал момент сказать им хотя бы о плаще. Но отец успел набрать инерцию, и его трудно было прервать:

— Не смотри в пространство!.. На дороге пусто! Все здесь, у нас в саду, народ собрался ради тебя, ради тебя вся эта сутолока, не ради меня! Думаешь, большая мне радость мотаться туда-сюда, как официант, таскать еду и питье, а поинтересуйся, была у меня минутка хоть кусок в рот положить или выпить хоть рюмочку…

— Ты б хоть подумал, что о нас люди скажут! — подхватила мать. — Кто ж это, дескать, его воспитывал, какая ж это мать не научила сына гостей уважать…

— Хватит! — собравшись, наконец, с силами, крикнул он. — Довольно…

Но в эту минуту раздался визг, тревожные возгласы: «Что случилось?.. В чем дело?..»

Отец и мать выбежали из кухни.

Пламен Булгуров упал в яму для гашения извести.

— Николина, ребенок! — Дочо Булгуров сорвался с места и крупными прыжками метнулся к воротам — плач доносился оттуда. С шумом перескочил через груду щебенки, и будто из-под земли прозвучал его испуганный зов:

— Пламен, ты где?.. Где ты, сынок?.. Кто тебя столкнул, скажи, кто?

Дети, еще минуту назад игравшие со свалившимся в яму мальчиком, с виноватым видом принялись объяснять, что никто его не толкал, они все вместе были, а Пламен не заметил ямы и вдруг… Самые маленькие, из солидарности с пострадавшим, тоже заревели.

— Ах ты боже мой… — ахал отец над мальчиком, уже вытащенным из ямы, счищая с его костюмчика известку. — Какая беда могла случиться… Ай-яй-яй… Разве ж можно так, сынок?.. Нас теперь на смех подымут…

Не сразу подоспевшая жена Булгурова всхлипывала, стараясь этим загладить свое опоздание.

— Ничего у него не сломано, Дочо, а?.. Может, доктора позвать…

— «Сломано»! — огрызнулся он. — Голову тебе за это сломать надо… Заснула!.. За одним ребенком уследить не можешь, чуть не разбился из-за тебя…

— Да он все рядом крутился, — оправдывалась жена. — Когда успел улизнуть?..

— Замолчи!

Лазар Лазаров принес стакан воды, мальчику дали попить, со всех сторон летели успокоительные возгласы, первое волнение понемногу затихало. Подошло время тщательного разбора происшествия.

— Один ведь ребенок! — негодовал Дочо Булгуров, отмывая возле колонки сандалики Пламена. — Но разве можно на женщину понадеяться! Как заболтается — все, конец… Хорошо, яма не такая глубокая, а то бы обязательно ногу или руку сломал…

— Детский организм упругий, сосед, — успокаивал его Лазаров. — Не так легко ломается… Природа позаботилась о том, чтобы уберечь малышей…

— Да, да, природа позаботилась, — подтвердил Недю Недев. Эта мысль ему понравилась, и он попытался ее развить: — Представляете, свались туда взрослый… Разбился бы как пить дать…

— Еще хорошо, яма не глубокая…

— Мы когда еще только рыли ее… — начал Йонко Йонков, который до того времени помалкивал, но теперь почувствовал, что необходимо что-то сказать, отвести упрек, звучавший в некоторых голосах, — я еще тогда говорил: ни к чему рыть глубокую, еще свалится кто, покалечится…

— А я к своей крышку приладил, — сказал Булгуров. — Здоровенную крышку. Хоть на танке езди — не прогнется…

— Тыщу раз говорила ему, чтоб сделал крышку! — не вытерпела Стефка. — Доски у тебя есть, гвозди есть, сколоти ты крышку, чтоб не зияла дыра… чтоб чужие ребятишки туда не падали… Поди погляди вон у Руси Русева — у него на яме железная крышка, масляной краской покрашенная, и даже замок висит…