На столике в углу горела настольная лампа.

Она лежала на диване, одеяло упало на пол. Рядом с диваном стояло кресло, на нем, склонив голову на бок, спал Дима, на полу стояла чашка.

Я болею, подумала Света. Дима из-за меня тут сидит.

Страшная слабость навалилась на нее, и она закрыла глаза, а когда открыла, было светло, над ней склонилась женщина. Лицо у женщины было встревоженное, светлые волосы воздушной дымкой окружали лицо, глаза чуть темнее волос вглядывались в Свету, на скулах виднелись бледные брызги веснушек.

– Ты кто?
– спросила Света.

38

Звонок прозвучал резко, Маша как неваляшка сразу села в постели и схватила сотовый, лежащий на тумбочке.

Вчера она поссорилась с мужем, вернее он с ней и спала в проходной комнате на диване.

– Приезжай скорее, - сказал Димин голос, который она мгновенно узнала.
– Кроме тебя мне некому помочь. Пиши адрес:

Маша хотела сказать, что если звонишь человеку, спустя сколько там протикало? Десять? Восемь? лет после того, как он дал телефон да ещё в шесть утра, следует сказать и какие-то вводные слова, например, здравствуй, хотя бы. Вместо этого она сказала:

– Сейчас буду, как только поймаю такси.

Она торопливо причесывалась в прихожей, засовывая одновременно ноги в ботинки, когда появился Петр, мрачный, насупленный, но увидев одетую жену, забыл о том, что нужно разыгрывать из себя обиженного и спросил:

– Ты куда?

– Однокурсник позвонил, помощь срочно нужна

– Какой однокурсник, в чем помощь?

– Не знаю, но голос такой растерянный.

– И ты в шесть утра мчишься к однокурснику? И когда вы виделись в последний раз?

– Десять...нет, всё же девять лет назад.

– И ты хочешь, чтобы я поверил в эту галиматью? Я запрещаю тебе мчаться сломя голову выручать какого-то однокурсника. Может он наркоман?

– Вообще-то он одногруппник. Дима Панин. Он не наркоман. Просто шизик, большой талант и хороший парень.

– Настолько хороший, что ты бросаешь мужа и мчишься к нему на выручку?

– Я не на совсем бросаю мужа, - сказала Маша. На секунду запнулась, и в запале вчерашней ссоры добавила:

– Пока не насовсем.

39

Когда Маша добиралась до Долгопрудного, температура у Светланы спала, и Дима выглядел виноватым.

– Я хотел скорую вызвать, но ведь схватят, увезут в больницу, а если участковый педиатр придет, то назначит лекарства, процедуры всякие, а как я один с девочкой? Хоть бы мальчик был.

– А девочка откуда?
– спросила Маша, торопливо снимая пальто. До нее доходили слухи от общих друзей, что Дима после развода не женился.

– От покойного друга, вдовца, мне досталась. Я опекун по завещанию.

Маша вошла в комнату, подошла к кровати.

Спящая Светка вдруг открыла глаза:

– Ты кто?
– строго спросила она.

– Я?

Маша секунду задумалась перед ответом:

– Я приятельница твоего опекуна Дмитрия Панина.

– Любовница?

– Нет, просто подружка. Мы в одной группе учились.

– А почему ты здесь?

– Дима испугался, что один не справится, вызвал меня.

– А почему тебя?

– А кого? Нас в группе двое было, на одной он женился. Или ты хочешь, чтобы он бывшей жене позвонил?

– Нет, - сказала Света и закрыла глаза. Она устала.

Маша осталась в Светиной комнате. Пристроилась на раскладном кресле.

Два раза в день приходила медсестра и делала девочке уколы антибиотика.

В воскресение пришла она же и сделала этот же укол, но теперь ей заплатили, по воскресениям медсестра не обязана была ходить.

Через пять дней уколов оксициклина Света, когда полоскала горло, выплюнула отвратительную желтую блямбочку в тазик, который держала у её подбородка Маша. Света настолько ослабела, что не могла дойти до ванной пополоскать горло. Еле еле до туалета доходила.

– Ну, всё, - сказала Маша, - сейчас начнут отходить пробки и температура упадет.

Когда прискакала перепуганная Наташка, которой Дима позвонил не сразу, Светланка лежала бледная, но счастливая: прошли боли в горле.

– Совсем не могла глотать, слюна текла на подушку, как у голодной суки, представляешь, - рассказывала она сестре.

Наташка выговаривала Диме, что он позвонил Маше, а не ей.

– Ей ближе было ехать, - сказал Дима.

– Тоже причина, - заметила присутствующая при разговоре Маша.
– Но мне, пожалуй, пора домой, с мужем объясняться...