И он не стал настаивать, решив проявить выдержку и подождать.

Утром Светланка сколько ни вглядывалась в лица Димы и Маши, ничего на них не прочитала, а ей бы хотелось точно знать, могла ли она рассчитывать на то, что Маша останется и у нее, наконец, будет что-то напоминающее семью: пусть не мама и папа, а всего лишь Маша и папа-Дима, но всё же это ей больше нравилось, чем один папа-Дима.

В неопределенности прошло четыре дня.

На пятый, видя, что дело с готовностью Маши с места не двигается, Дима решил взять инициативу в свои руки:

– Мария, - строго сказал он ей, когда она в очередной раз стелила на диване, Мария, - мне, как ты думаешь, легко жить в одной комнате с женщиной и спать по разным кроватям?

Маша замерла с простыней в руках.

Дима подошел, взял у нее из рук простынь, бросил на пол, обнял и повел в противоположную сторону, к кровати. По дороге он, продолжая обнимать Машу правой рукой, левой выключил свет и задвинул задвижку, которую он поставил на двери комнаты в тот день, когда Маша пришла к ним с чемоданом.

Когда они сели на кровать, Дима неожиданно засмеялся.

– Ты что?
– спросила Маша.

– Ну вот, я сделал это, наконец, - сказал он.

– И что ты сделал? Пока совершенно ничего!

– Как ничего?
– сказал Дима, опрокидывая Марию.
– Я затащил тебя в постель, совершил физическое насилие. И я думаю, всё у нас будут хорошо. И сейчас, и в дальнейшем...

Проснувшись посреди ночи, Маша подошла к двери и открыла задвижку, чтобы Светлана не обнаружила, что они запирались. Но Маша зря старалась, Светка знала, что дверь вечером была заперта и делала выводы.

43

Валера позвонил по сотовому среди недели, хотя обычно они созванивались по выходным. Дима увидев, кто звонит, вышел из класса в коридор.

– Маша дома?
– спросил Валера.

– Да нет, она сказала, что придет поздно.

Дмитрий никогда не интересовался, где именно пропадает Мария, но всегда ждал её возвращения домой, и поэтому жена извещала его, когда вернется.

– А у тебя уроки в какое время сегодня заканчиваются?

– Около часу, последнего урока у меня нет.

– Тогда я приеду, жди.

В голосе Валере слышалась тревога, и Дима не стал расспрашивать, зачем другу понадобилось его срочно увидеть, он просто напомнил:

– Первая электричка из Москвы в половине второго.

– Да, я помню, приеду на автобусе от Речного, - и Валера дал отбой.

Валерка приехал с бутылкой коньяка, в полиэтиленовом пакете перекатывались фрукты, глаза мутные, веки воспаленные, как будто у него была высокая температура.

Дима разогрел щи, вытащил из холодильника жареную курицу, нарезал на куски, подал на стол с салатом из помидор. За годы своей холостяцкой жизни он научился хотя бы стол накрыть.

Валера ел быстро, заглатывал и на недоуменный взгляд Димы сказал:

– Не завтракал, не успел утром.

Налив себе рюмку, а Диме, как всегда, чуть плеснув на донышко, Валера выпил, не чокаясь, и сказал:

– Можешь меня поздравить - Елена моя прекрасная воскресла.

Дима ничего подобного не ожидал, от неожиданности даже вилку уронил, и не спешил нагибаться искать её под столом, во все глаза глядел на друга.

Мурыська подошла, понюхала, потрогала вилку лапой и недоуменно мяукнула: она надеялась, что со стола упало что-то съедобное и то, что перепало, ей не понравилось.

– И где ты думаешь, эта шалава всё это время пребывала? В монастыре, грехи отмаливала. Я так бы и пристукнул её, да по телефону не пристукнешь.

Сколько я тогда натерпелся, сколько меня таскали на допросы, дал подписку о невыезде, соседи смотрели косо, подозревали, и меня, и хахаля её, эту скотину. Сначала соблазнил, а потом бросил, как в "Опасных связях", такой же сюжет, а потом приходил с дружками морду мне бить, и после всего этого Лена мне звонит как ни в чем не бывало и говорит, что она все эти годы, ты подумай, почти десять лет, все эти годы она грехи отмаливала, и когда почувствовала, что отмолила, и всё мирское от нее отошло, только тогда позвонила. И не Елена она теперь, а сестра Аглая, и ещё созналась, что родителям она писала, сообщила, что жива, но просила мне ничего не говорить, представляешь?

Я ей говорю: ты свой грех отмолить не могла, потому что он с каждым годом, что я думал, что ты погибла, всё рос и рос, и теперь тебе нужно ещё пятнадцать лет его отмаливать.

А она мне "Ты же смирился, что меня нет, успокоился, а если бы узнал, что жива, надеяться бы начал, а так, что ж, жизнь прожита, как прожита, я спокойна и сознаю, что покой это и есть счастье".

Ее покой и её счастье, а я?

Валера медленно налил полную рюмку и так же медленно всю её выпил, отодвинул тарелку с курицей в сторону, уронил голову на стол и тихо заплакал облегчающими душу пьяными слезами.