саму работу оттуда уже не видно.

***

«Правда» от 30 ноября. Первый секретарь Ленинабадского обкома партии комментирует почту, пришедшую из его региона в редакцию.

Рассказывает, как посещал шелковый комбинат. Одна из работниц там ему прямо сказала: «Да, с

жильем у нас трудно. Не все матери могут отвести детей в детсад: мест не хватает. И мяса в

магазине не всегда купишь. Но… это наши трудности, и мы их преодолеваем».

«Раз так заявляет рядовая работница, – умиляется первый секретарь обкома, – значит, она осознает

свою ответственность, понимает: и от ее личного труда зависит благосостояние народа».

Не будем чересчур придираться к тираде руководителя. Согласимся, что оно и было. Зададимся

другим вопросом. А если та работница – передовик производства с многолетним стажем? Разве

этого недостаточно, чтобы она уже имела квартиру, место для малыша в детсадике и килограмм

мяса на шурпу?

И что, хотелось бы прочитать, сделал лично первый секретарь на воем месте, как он хозяйствовал, чтобы люди имели по заслугам? Наверное, сделал недостаточно, раз вынужден прикрываться

сомнительными пропагандистскими лозунгами.

И еще одно. Дальше собеседница Р. Хаджиева сказала: мол, они все перенесут, лишь бы был мир

на земле. Верно: мир – самое дорогое. Однако не следует этим святым понятием спекулировать.

Ибо мир в голодной стране невозможен!

***

Неужели высший смысл жизни состоит в том, что она не имеет никакого смысла?

***

Романтика – лживая конфетная обертка, развернув которую вместо сладкого нектара сбывшихся

надежд обычно находишь горькую пилюлю бытия.

***

Человек – венец природы. Терновый.

***

У каждого – свои слабости. И лишь одна – общая для всех: любой индивид думает, что уж он –

точно лучше остальных.

***

Боготворить женщину, поклоняться ей проще на расстоянии.

***

Человек живет больше прошлым, чем настоящим и даже будущим. То, что ушло безвозвратно, бесконечно дорого. Нынешним он, наоборот, как правило, недоволен. С завтрашним связывает

радужные надежды, которые, как человек небезосновательно предполагает, вряд ли сбудутся и

поэтому раздражают.

***

26 декабря к концу дня меня вызвал главный редактор и сказал:

– Срочно нужен праздничный материал в новогодний номер!

– Но я свой уже давно сдал!

– Молодец! Но этого мало. Нужен еще один!

– Так есть же люди, которые еще и одному не сдали! – пытался было возразить я, прекрасно

понимая тщетность своих усилий: просто так в кабинет главного не приглашают.

– Знаю! С ними мы поговорим уже в новом году. А ты иди получи командировочные и сегодня же

вечером выезжай в Чарджоу. Это задание ЦК! Там за год вручили ключи от квартир невероятному

количеству новоселов. Об этом и должен быть твой репортаж. На все про все – два дня сроку. 29-

го материал должен лежать на столе у ответственного секретаря.

Делать нечего. К 20.00 я уже сидел в вагоне, время от времени ощупывая внутренний карман

пиджака – там, кроме командировочных, лежало две сотни кровных. Конец года, могут выбросить

дефицит, вот и куплю подарок супруге. Да, поскольку билет я брал буквально перед отходом

поезда, то в кассе нашелся лишь плацкартный.

Попутчиками оказались майор и капитанша из МВД и какой-то парень. С первыми двумя у нас

сразу завязался непринужденный разговор, в том и числе и об общих знакомых, которые, конечно

же, нашлись. Да и дело, по которому служивые направлялись в Чарджоу, оказалось более чем

интересным (особенно для журналиста): в тамошней тюрьме некий рецидивист, отбывая срок, женился, родил с супругой ребенка и, по оперативной информации, время от времени даже

посещал рестораны. Я сразу же загорелся идеей написать материал. Однако попутчики несколько

охладили мой пыл: вряд ли такую информацию захотят засветить в прессе.

Выпили мы и по маленькой. Четвертый пассажир практически сразу же забрался на верхнюю

полку и уснул. Около полуночи улеглись и все остальные.

Глядя на два кителя с милицейскими погонами, висящими в нашем закутке, я расслабился: кто

сюда ночью, мол, сунется? И, в нарушение сложившейся традиции, прятать портмоне в подушку, оставил его в пиджаке. Утром проснулся от того, что сей предмет одежды накрывал мою голову и