Впрочем, тот, кто мгновение спустя спрыгнул ему на спину с огромного валуна, не хотел убивать оленя. Ему требовалась добыча покрупнее.

Широкоплечий гном с выбритой и покрытой татуировками головой набросился на горного кота, вооруженный одним только ножом с широким лезвием. На первый взгляд у безумца не было шансов: кот мог убить противника втрое крупнее и сильнее.

Гном уцепился за толстую шкуру горного зверя. Олень, не веря своему счастью, поспешно спускался со скал в нескольких футах от места схватки — впрочем, коту было уже не до него. Навязчивый карлик, которого он сперва посчитал простой помехой в своей ежедневной охоте, был настроен серьезно. Он сжимал рукоять ножа в зубах — а тяжеленные кулаки работали, как кузнечные молоты, с каждым ударом вышибая дух из рычащего хищника.

Сегодня горный кот столкнулся со зверем куда более опасным, чем он сам. И, к сожалению, он слишком поздно понял это.

Гном перекатился, увернувшись от удара когтей разъяренного и обезумевшего от боли кота, и снова прыгнул ему на спину, оттолкнувшись ногами от широкого и плоского камня. Жилистые руки прошли под лапами зверя и сомкнулись на его шее. Кот завизжал: он уже чувствовал поражение. Гном надавил, широкое лицо его покраснело от натуги.

Хрустнуло — и красавец-кот рухнул на землю бьющейся, сходящей с ума от боли грудой мяса. От сильного хищника осталось не так уж много.

Гном поднялся, сплюнул, выпуская нож из зубов и перехватывая его одной рукой за рукоять.

— Не мучайся, котик, — проворчал он, вонзая острое лезвие в бок зверя, точно под сердцем. Кот стих, окончательно испустив дух.

Победивший гном поднялся, с неудовольствием оглядев порванные об острые камни штаны.

— Проклятье, Дис меня убьет, — вздохнул он и с натугой приподнял поверженного исполинского зверя за лапу, протащив в сторону от тропы. Не годилось разделывать тушу прямо на дороге, тут могли пройти и другие гномы — мало ли кому еще захочется поохотиться?

Он как раз начал очень аккуратно отделять мясо от шкуры, когда позади послышались шаги. Гном обернулся, широко улыбнувшись подошедшему — молодому юноше со светлыми волосами и короткими усами, переплетенными в тонкие косицы.

— Ого, Двалин, ты целого кота завалил, — уважительно присвистнул тот, косясь на большую тушу.

— И не надейся, Фили, — оборвал тот, перехватив его взгляд. — Шкура — для моего брата, пусть греется по ночам. А ты себе сам добудь, если так хочется.

Молодой гном засмеялся, усаживаясь рядом и внимательно следя за тем, как окровавленные руки сородича отделяют шкуру. Двалин всегда очень ловко работал ножом, одно удовольствие глядеть.

— Сегодня пировать будем, — это был не вопрос, а утверждение. И впрямь — что еще делать, когда завалил такую богатую добычу? — Дядя Двалин, скажи, а отчего ты не принимаешь знаков отличия, когда убьешь такого вот зверя? Или это для тебя не победа?

— Победа, конечно, — воин некоторое время помолчал: то ли надеялся, что мальчишка отвяжется, то ли размышлял, что ответить. Он никогда не был мастером подбирать красивые словеса. — Только если я за каждого кота или волка пировать буду да кубки поднимать, то скоро в могилу слягу и праздновать будете уже мое поминанье.

Он подмигнул юноше, стягивая шкуру кота с передней лапы. Отделено было хорошо: не к чему придраться — и мясо не слишком пострадало.

Фили сидел рядом, глядя, как дальний родич снимает трофей с побежденного хищника. Многие гномы в той или иной степени родичи между собой — и Двалин был не исключением. Кажется, он приходился Фили и его младшему брату четвероюродным дядюшкой — сам Двалин никогда на эту тему особо не распространялся, родственные связи не были той причиной, по которой он оказался у самых вершин, — то есть по правую руку от самого узбада. Торин ценил старую дружбу, но еще больше он ценил профессионализм друга.

Два гнома вернулись в маленький захваченный городок, затерянный в горах, только к вечеру. Закатное солнце спускалось вниз, целуя макушки гор последними побледневшими лучами, и небо казалось почти алым, будто по нему расплескали кровь всех убитых Двалином горных котов и варгов.

Фили напоследок еще раз пощупал снятую с добычи шкуру, поцокал языком — и улизнул, бросив старшему товарищу:

— Тебя, кстати, узбад хотел видеть.

— Ты б еще завтра вспомнил, — плюнул Двалин. Ох, уж эти мальчишки, набаловал их дядюшка, никакой собранности нет! Как править собираются? Наследники рода всегда ходили вместе, так что, видимо, клан ожидало в дальнейшем совместное правление двоих узбадов. Если, конечно, Торин не обзаведется другими наследниками, что с его страстью к юным мальчикам весьма сомнительно.

Двалин отдал добычу парочке старых слуг-людей, которые шли с кланом уже долгое время и оттого вошли в доверие, не пытаясь сопротивляться или бежать. Успокоенный за судьбу тигровой шкуры, воин направился к дому бургомистра.

Торин сидел на подоконнике, нарочито выбрав не слишком удобную позу. Двалин знал, что друг не любит эти вынужденные остановки в побежденных городах: они отвлекали его от вольного ветра над головой и седла горного козла под ним. Но остаться в захваченном городе хотя бы на пару дней было необходимо. Они ведь не разбойники какие, а просто новые хозяева, они обязаны подтвердить свое право владения этой землей…