— Не верю, что я был бы настолько плох, — Эггзи зажмурился крепче, его наконец затошнило. — Гарри. Это все еще могут быть мои руки и ноги, правда?

— Я не ожидал от тебя меньшего, Эггзи, но… ты уверен?

— О чем ты, — Эггзи открыл глаза, когда в динамике компьютера прогремел оглушительный выстрел. Экран окатило красным наполовину, мир опрокинулся, и камера в очках несколько секунд снимала только деревья перед церковью и тусклое небо, а потом запись прервалась.

— Я уверен, — выдавил Эггзи. — Я и так твои руки и ноги, Гарри, за чем дело стало?

— Я не уверен, что хочу быть Мерлином на этой записи, — прошептал Гарри. Эггзи сдавленно засмеялся:

— Спасибо за то, что веришь в меня. И в себя заодно.

— Ты меня понял.

— Да, Гарри. Конечно. Но ты сам сказал, что я могу выбирать.

— Разумеется.

— Не уверен, как я переживу то, что ты найдешь себе другого, — Эггзи открыл глаза и уставился в темный потолок, обвел взглядом стены, пестрящие газетными обложками. — Но ты не думай, что ты так легко отделался от меня.

— Недооценивать тебя было бы страшной ошибкой, — отозвался Гарри со странным весельем в голосе. — Как ты смотришь на то, чтобы пропустить по бокалу мартини за твой выбор?

— Ушам не верю, — засмеялся Эггзи, захлопывая ноутбук. Он выбрался из кресла и вдруг застыл, уставившись на обложку «Сан» со странной передовицей: «Брэд Питт съел мой сэндвич».

— Гарри.

— Эггзи.

— Я должен буду носить костюм?

— Непременно, Эггзи. Но не раньше, чем ты пройдешь испытания.

— Ни за что.

— Эггзи, это требования. И мы сошьем костюм по тебе.

— Ты же нихрена не портной!

— У нас есть прекрасные портные.

— Я обойдусь, правда.

— Боюсь, не обойдешься. Костюмы в Кингсмен пуленепробиваемые.

— Иди ты, — Эггзи понял, что улыбается, как ребенок в магазине игрушек. Он со смешком прикрыл глаза, толкая дверь из кабинета. — Гарри, ну серьезно, хватит. Опять долбанная Бондиана.

— Я не шучу.

— Ты пиздишь.

— Эггзи, я…

— Нет, Гарри, серьезно, я совсем лох, по-твоему?

— Тебе пойдет костюм.

— Гарри, нет.

— Ты помнишь, как делать мартини? Это сейчас важнее.

— Гарри!..

ЭПИЛОГ

Эггзи присел на корточки, так, чтобы их лица были на одном уровне, и Гарри поморщился:

— Наверное, ты разговариваешь так со своей сестрой?

— Она скоро будет повыше, — усмехнулся Эггзи. Гарри с неудовольствием опустил глаза на его джинсы и сухо произнес:

— Пообещай мне не делать так, когда ты начнешь носить костюм. По крайней мере, если поддергиваешь брючины, колени не вытягиваются, когда ты…

— Ой, Гарри, — Эггзи ухмыльнулся шире. — Ты же не думаешь, что я буду падать на корты, разодетый в костюм?

— Именно так я думаю, Эггзи, — Гарри, наконец, улыбнулся. Эггзи закатил глаза:

— Ты прав. Как иначе я поцелую невесту?

— Эггзи, — Гарри говорил это всегда с мягкой усталой укоризной, как будто Эггзи был его любимым ребенком, которому можно было простить все.

То ли это бесило, то ли давало право на большее. Эггзи фыркнул, а потом посерьезнел.

Они помолчали, разглядывая друг друга, на секунду Эггзи показалось, что Гарри сейчас поднимет руку и дотронется до волос Эггзи, поправляя. Он специально их растрепал и надвинул бейсболку криво.

Ему пришлось навестить маму и Дэйзи под предлогом забрать лучшие вещи для выхода.

Белая бейсболка и белые кроссы светились, как свадебные, что бы Гарри ни думал о его внешнем виде.

Мама была рада его видеть, кажется, она больше не сердилась. Или перестала переживать.

В любом случае, выражение ее лица Эггзи не обмануло. Мама всегда отлично чувствовала, что Эггзи снова влез в какую-то опасную срань.

Может быть, самую опасную в его жизни.

Так умер его отец, и, глядя на Гарри, Эггзи впервые чувствовал себя ближе, впервые отлично понимал Ли.

Разве что умирать не собирался.

Хренушки.

Эггзи потянулся и поправил идеально лежащий воротник рубашки Гарри. Разгладил лацканы пиджака, выровнял галстук — он завязал его сегодня сам после пяти провальных попыток, уверенный, что Гарри вот-вот откусит ему ухо от злости и бессилия.