Посол Габихсталь ничего не подозревал о действиях герцога. Он настаивал, чтобы в жёны герцогу была определена герцогиня Курляндская, поскольку просит о том герцог.

Между тем Ягужинский переслал бланкет и обручальное кольцо самому Петру. Конечно, Пётр мог бы согласиться с доводами Габихсталя, но неосмотрительность и нетерпеливость Карла Леопольда дали ему хороший шанс пристроить стареющую Катерину. Да и сосредоточить в руках герцога Мекленбургского, известного в Европе своим склочным характером и завоевательными замашками, сразу два герцогства, усилить одно из крохотных немецких княжеств не было в видах русского царя.

Призвав к себе посла, Пётр объявил ему, что намерен назначить в жёны герцогу Мекленбургскому любую из своих трёх племянниц. Габихсталь изумлённо смотрел на царя.

— Но герцог настаивает на герцогине Курляндской, — возразил он.

Пётр показал ему бланкет и обручальное кольцо герцога.

— Если и ещё станешь настаивать на Анне, — назидательно сказал Пётр, — то пойдёшь противу своего господина, герцога, и тогда место в нашей холодной Сибири будет твоим.

Габихсталю оставалось только молчать. С горечью подумал он, что своим нетерпением герцог похоронил самую свою заветную мечту.

В тот же вечер на большом приёме Пётр объявил Катерину Ивановну невестою герцога Мекленбургского.

Вот так мимо Анны пронеслось ещё одно сватовство. Как будто рок висел над ней: многие добивались её руки, но она старела и толстела, а дядюшка всё не выдавал её замуж...

Полный гнева и возмущения против своего повелителя, Габихсталь сообщил о случившемся герцогу Мекленбургскому. Он написал также, что царь сам скоро приедет в Данциг и привезёт с собою наречённую невесту. Герцог бегал по комнате, не ожидая такого поворота дела, и всё спрашивал Эйхгольца, как это могло произойти и что ему теперь делать.

— Вы спрашиваете совета, а поступаете всегда по-своему. Зачем же я буду тратить попусту слова и увещевания, — хладнокровно говорил Эйхгольц. — Конечно, очень жаль, что вам не досталась герцогиня Курляндская и её княжество, но придётся смириться: русский царь не потерпит насмешки, если вы откажетесь жениться на Катерине Ивановне. Она, правда, слишком стара для того, чтобы воспроизвести потомство, но поддержка русского царя много значит.

— Что делать, — со вздохом ответил Карл Леопольд, — значит, такая моя судьба! Сама судьба назначила мне эту Катерину. Что ж, надобно быть довольным, по крайней мере она любимица царицы Прасковьи и та не оставит её своими милостями. И сам царь любит эту царевну...

Герцог смирился, но всё ещё косился на Курляндию. Много вздыхала по этому поводу и Анна — вот и ещё один брак её расстроился, но была рада за Катюшку-свет.

Катюшке уже исполнилось двадцать четыре года. Она преждевременно располнела, каталась, как колобок, но лицо её было белым и чистым. Чёрная коса вилась кольцами, и косоглазие было мало заметно в её бесконечной болтовне ни о чём, пронзительном хохоте по любому поводу и той удивительной беззаботности, с которой она говорила всё, что взбредёт в голову. Иногда эти высказывания были странны и смешны, но окружающие принимали её слова за какие-то особенно умные вещи, и Катюшка наслаждалась свободой и даже умением парировать все сварливые и придирчивые слова матери. Они говорили на равных, царица, как и раньше, прощала Катюшке все её выходки, чего никогда не простила бы Анне.

Очень рано Катерина стала выделять своих придворных, ластилась к пажам, денщикам, секретарям. Её любимцами были все красавцы, и Прасковья косилась на Катюшку, изводила её попрёками, но той было наплевать, и мать она осаживала намёками на давнишнюю связь с Юшковым. И Прасковья отступала перед любимой дочерью...

Послу Габихсталю ничего не оставалось, как от имени герцога Мекленбургского подписать брачный контракт. На его основании герцог обязывался вступить в брак немедленно, свадьбу справить с подобающим торжеством и в том месте, что будет ему указано. Жена его, царевна Катерина, останется православной, весь её придворный штат также будет русским, а в своей резиденции она должна иметь православную церковь. Герцог обязан был выделять на содержание жены и её двора надлежащую сумму, а штату установить приличное жалованье. Стол в особые дни должен быть постным, а содержание стола в другие дни определялось специальными статьями. В случае своей смерти герцог обязывался закрепить за супругой замок Гистров и назначить содержание в год до 25 тысяч ефимков — серебряных червонцев.

Словом, Пётр предусмотрел всё в брачном контракте, но милостями он не обошёл и герцога. В приданое племяннице Пётр определил 200 тысяч рублей, обязался снабжать её гардеробом, экипажами. Но денежное довольствие царь давал только в том случае, если не удастся отнять у шведов город Висмар с Барнеминдом. Их Карл шведский отобрал у Мекленбурга по Вестфальскому мирному договору.

Пётр знал, что Висмар был весьма выгодным пунктом для морской торговли. Раньше он принадлежал к Ганзейскому союзу, поскольку находился всего в семи милях от Балтийского моря, и мог теперь служить складом для русских товаров, вывозимых в Европу. Владетель Висмара становился зятем русского царя, и Висмар был лакомым куском для Петра.

Однако многие неурядицы сопровождали брак герцога Мекленбургского с Катериной. Ещё жива была его первая супруга Софья-Гедвига, урождённая принцесса Нассау-Эрисландская. Брак ещё не был расторгнут, но детей у них не было, а ужиться с первой женой герцогу не позволял его нрав — грубый, своевольный и взбалмошный. Софья-Гедвига уехала сразу после свадьбы, она хлопотала о разводе, но его ещё не было, и фактически герцог стал бы двоеженцем. Но Пётр знал, как непрочны брачные узы монархов, и это его не беспокоило. Он только обязал герцога в особом сепаратном артикуле [24] брачного договора предъявить до совершения нового брака точное доказательство о разводе с первой женой.