– Джессу?

Алисанна кивнула.

– Ей было нелегко, ведь ее подсунули отцу лишь для того, чтобы Тиреллы могли завоевать расположение короля, и ей пришлось жить в твоей и нашей тени. Они все использовали ее. Думаю, всех дочерей ожидает такая участь. Поэтому я так рада, что Бэйлор родился мальчиком.

– Тебя никто не заставлял идти под венец.

– То, что не было королевского приказа, не означает, что я хотела этого.
– Она пригладила рукой густые волосы Бэйлора, убирая их со лба.
– Когда война закончится, возможно, все изменится. Может, я все изменю.

– Что бы ты хотела изменить?

– Я бы отправилась на Драконий Камень. Мне всегда там нравилось. Затем я бы поехала в Винтерфелл и на утес Кастерли, навестила бы Элию в Хайгардене и отвезла ее в Дорн. Может, даже уехала бы в Вольные Города. У меня могли бы быть собственные приключения.
– Она улыбнулась.
– В детстве я всегда злилась из-за того, что, как мне казалось, все самое интересное произошло без меня.

– Ты все еще можешь сделать это.

– Как будто Эймон позволит мне шататься по всему миру с Бэйлором наперевес.

– Кажется, он с легкостью поддается твоей воле.

Алисанна рассмеялась, слегка разрядив напряженную мрачную атмосферу.

– Даже когда ты пытаешься звучать не осуждающе, ты говоришь, словно Верховный Септон, вещающий о грехах. Попроси Брандона как-нибудь изобразить тебя. Жуткое зрелище!

Раздраженная этим неожиданным сравнением, Арья спросила:

– А Брандон будет тебя сопровождать в твоем воображаемом путешествии?

Алисанна подняла на нее взгляд. Глаза Старка резко выделялись на ее драконьем лице .

– Мне всегда было интересно: ты не одобряешь любовь Брандона ко мне, потому что он мой единоутробный брат, потому что вся его любовь не достается одной лишь тебе, или потому что мы напоминаем тебе о том, что произошло у вас с дядей Джендри?

Хоть в ее словах и не было злобы, Арье показалось, что ее сердце пронзили острым мечом.

– Вы одной крови.

– Роуз считает, что это потому, что ты была влюблена в дядю Джона, - продолжила Алисанна, поднимаясь на ноги и отряхивая платье, - но ничего не могла с этим сделать.

– Я люблю Джона как брата!

– Только вот он тебе не брат. Он твой кузен, или сводный брат - это с какой стороны посмотреть. Когда ты сбежала от отца, ты могла пойти к дяде Роббу, дяде Брану или даже дяде Рикону, но ты отправилась на Стену.

– Потому что никто бы не додумался искать нас там.

– Или потому, что ты хотела вернуться к нему с того самого момента, как вы расстались?
– Алисанна улыбнулась.
– Я ни в чем не обвиняю тебя, мама. Но я не хочу отправляться на войну, зная, что ты скроешь правду от Бэйлора, если что-то случится.

Все еще не отойдя от ее слов, Арья проговорила:

– Эймон хочет, чтобы я забрала его в Винтерфелл, если вы падете.

Алисанна закатила глаза.

– Конечно же хочет. У Эймона полно теорий о том, как все было бы прекрасно, если бы мы не покинули Винтерфелл.

– А ты не веришь в это?

– Я думаю, что то, что сейчас происходит, было предначертано со дня нашего рождения. Есть лишь способ закончить это.

– И какой же?

На этот раз Алисанна не выглядела такой уверенной, глядя на Бэйлора и сжимая в руках ткань юбки.

– Я не знаю. Ничего еще не закончилось.

Пламя и кровь - так все заканчивалось для Таргариенов, но Арья не думала об этом, когда обхватила свою дочь руками и прижала ее ближе к себе.

_____________________

Когда ее старшие дети отбыли на Север, Арья направилась на поиски Брандона. Она была шокирована тем, что он не пришел попрощаться с ними, а опустошенное выражение лица Алисанны говорило красноречивее любых слов. Осмотрев Белую башню и башню Десницы, Арья было подумала, что он ушел в Королевскую Гавань, чтобы утопить свое горе в алкоголе. В этом была его слабость, которая волновала Джендри даже больше, чем Арью. Слабость к выпивке, казалось, была проклятием дома Баратеон, но лишь один Боги ведали, почему ее сын пристрастился к этому настолько сильно.

Она обедала вместе с Бэйлором, когда к ней подошел один из рыцарей Королевской Гвардии. Сейчас они все казались ей такими юными, с детскими лицами и едва заметными усами, но имя этого рыцаря она не помнила. Он казался напуганным, что удивляло ее: это было не то качество, которое желаешь видеть в человеке, призванным защищать твою семью до конца.

– Ваша Светлость, - заикаясь, проговорил он, протягивая ей неуклюже сложенный кусок пергамента.

Она знала, что в нем написано, как только увидела неразборчивый почерк Брандона. Его прощальное письмо было кратким, всего восемь слов, которые отпечатаются в ее сознании на десятки лет.