— Простите, парни. Вам придётся подождать.

Дверь закрылась, и Джим повернулся к Ухуре. Она выглядела слегка расстроенной, и Джим спросил:

— Ухура, у тебя всё в порядке?

Она сначала кивнула, а затем покачала головой. Не успел ещё он спросить, что же стряслось, как она шагнула к нему и обняла, настойчиво повторяя: «Никогда больше так не делай», — а затем выдала длинный и разнообразный список ругательств, по меньшей мере, на восьми различных языках, из которых Джим понимал только три.

Через пару минут она оторвалась от него и поправила на себе форму, вытерла слёзы и вновь приняла свой обычный самоуверенный и невозмутимый облик, за которым пряталась каждый день, как за эмоциональной бронёй. Джим с опаской смотрел на неё некоторое время, но потом расслабился. Никакие самые невероятные дела, проворачиваемые Кирком и Споком, не могли заставить её настолько потерять самообладание.

— Мне жаль, я причинил тебе боль, — тихо проговорил он.

— Но ты ведь не жалеешь, что спас корабль, — вздохнула она примирительно.

— Корабль? Да, полагаю, мне здорово повезло, что удалось его сохранить. Но как бы я ни любил мою Серебряную Леди, она в сравнение не идёт со всеми теми людьми, которые находятся у неё на борту.

Ухура приняла благосклонный вид, но глаза её предостерегающе сверкнули:

— Не любезничай со мной, Кирк.

— Не буду, — пообещал он. — А теперь расскажи, как обстоят дела с моим экипажем.

Она улыбнулась и посвятила следующие пятнадцать минут детальному рассказу о членах команды «Энтерпрайз», о тех подробностях, которые Спок едва ли счёл заслуживающими внимания капитана. Когда её новости подошли к концу, Маккой впустил изнывающего от нетерпения Чехова, а ей велел выйти чуть более вежливым тоном, чем обратился бы к любому другому члену экипажа. Даже он не жаждал вызвать на себя её гнев.

Когда Ухура снисходительно подчинилась указанию доктора, Джим сказал: «Увидимся позже», — стараясь, чтобы его слова звучали, как утверждение, а не как вопрос.

Ухура остановилась и посмотрела через плечо, кивнув, прежде чем ответить:

— Кое-кому необходимо убедиться, что вы вернулись в строй, капитан, — и она удалилась прежде, чем Джим нашёлся, что ответить.

Маккоя всё это чрезвычайно позабавило, он открыл рот, чтобы отпустить замечание, но Джим поднял руку и сказал:

— Нет. Выйди. Будешь проявлять свой дурной характер на других пациентах.

— Ты счастливчик, потому что со вчерашнего дня ты мой единственный пациент.

— Не думаю, что «счастливчик» в данном случае подходящее слово.

— Не думаешь, что я заслужил немного признательности? В конце концов, я спас тебе жизнь.

Джим поднял брови и сказал:

— Спок и Ухура спасли мне жизнь.

И Хан. Хан тоже спас ему жизнь, по неизвестным причинам.

— Да, но я придумал способ.

Чехов чувствовал себя неуютно, оказавшись между двух огней.

— Может, мне прийти в другое время?

— Нет, всё в порядке, малыш. Я уже ухожу.

И только доктор собрался выйти, как Джим окликнул его:

— Боунз, постой. Спасибо.

По взгляду друга, который тот бросил, отвечая: «Не за что», — Джим почувствовал, что тот понял всю глубину его благодарности, и не только за воскрешение, хотя одно это — и Джим это хорошо осознавал — далеко выходило за рамки служебных обязанностей и даже обычной дружбы.

Выходя, Маккой был гораздо спокойнее, чем когда зашёл, и Чехов торопливо проговорил:

— Как карашо снова увидеть вас, кэптан, — он протянул руку, и только теперь Джим заметил, что его главный навигатор принёс с собой книгу.

— Что это? — спросил он, оценив такой знак внимания. Только самые близкие к нему люди знали, как он любит читать. Для него было большим сюрпризом узнать, что Чехов и Сулу разделяют его интерес, хотя Чехов в основном предпочитал классическую научную фантастику, а Сулу — приключения типа «Трёх мушкетёров» и «Острова сокровищ». Чехов принёс ему старое потрёпанное издание «Франкенштейна».

— Я подумал, вам здесь скучно, — пояснил Чехов. — Хикару тоже принёс вам книгу.

— Какую? «Человек в Железной Маске»? «Приключения Шерлока Холмса»?

Чехов ответил с улыбкой:

— «20 000 лье под водой». Я думаю, он так пошутил.

— Наверное, он никогда не простит меня за то, что на Нибиру я заставил его опустить звездолёт в море посреди ночи, — проговорил Джим с кривой улыбкой.

— Не простит, кэптан? — весело отозвался Чехов. — Давно простил, я полагаю. Но не забудет.