Для восьми лет я неплохо разбиралась в технике. Даже не так – я была ей одержима. Она заменяла мне конструктор, кукол и мультики. Отбирала львиную долю свободного времени и успокаивала родителей. Если в комнате тихо, значит, ребенок занят разбором очередного подарка и не собирается устраивать непредвиденную проказу.

Когда все изменилось? Четыре года спустя. На одном из детских конкурсов по пилотированию, я не справилась с управлением и зацепила летательный аппарат соперника. Шансов исправить ситуацию не было. Мы упали практически одновременно. Я вылетела за пределы защитного купола и носом корабля уткнулась в песок, а вот моему сопернику не повезло. Он остался на поле и на полной скорости протаранил твердое покрытие гоночного стадиона. От трения образовались искры, вспыхнул пожар.

Тогда все обошлось. Защитный костюм выполнил свою функцию, и на парне не осталось ни царапины, а вот во мне что-то надломилось. Кажется, в тот день я впервые ощутила груз ответственности. Сидела вечером на полу в своей комнате, разговаривала с братьями, а перед глазами, как пелена, стоял едкий черным дым от сгорающей обшивки. После того случая за штурвал я больше не рвалась.

– А как на эти перемены отреагировал Уильям? – вынырнув из моих воспоминаний, осторожно уточнил муж.

– Сложно сказать. Поначалу он пытался вывести меня из депрессии, уговаривал посмотреть на мир другими глазами и часто звал поехать с ним на разные мероприятия, но я всегда отказывалась. Со временем ему это надоело, и он сменил тактику. Все так же продолжал приезжать в наш дом, но уже больше не пытался вернуть в летный спорт, - я вспомнила тяжелые взгляды гостя и поежилась. – Знаешь, что странно? Он ни разу даже не намекнул на то, что приходится мне родным дедом. Так, друг семьи и не более.

– Может у него были на то причины? Не хочешь все же прочесть его объяснения? – Нолан взлохматил мне волосы и упрямо раскрыл ежедневник, который за это время успел перекочевать на плетеный журнальный столик.

– Хорошо, давай вместе.

Если мое предложение Призрака и удивило, то он не подал вида. Раскрыл чужой дневник на второй странице и стал медленно зачитывать оставленные дедом послания.

В первой половине записей не было ничего особенного. Уильям рассказывал, как узнал о моем существовании, как нашел через главврача роддома удочерившую меня семью и как договаривался с моими родителями о возможности общаться с внучкой. По большому счету они были не против. Поставили только одно условие – требование: не посвящать дочь в тонкости родословной и постараться огородить ее от внутренних семейных разборок.

Головой я сейчас понимаю, что они все заботились о моей безопасности, а вот сердце упрямо обвиняет родных в злоупотреблении властью. Интересно, если бы мне рассказали тогда, что это не просто друг семьи, а мой родной дед, это бы отразилось на нашем общении? Ответ от подсознания пришел однозначный – нет. Мы и так были очень близки. Уильям не старался выделить меня среди других детей, однако я все равно чувствовала себя особенной и нагло этим пользовалась.

– Алексис, твой дед настоящий герой. Если бы у меня на шее постоянно висела маленькая непоседа и требовала ежесекундно уделить ей внимание, я бы свихнулся и забросил работу. А он молодец, держался. Даже умудрился каким-то чудом поднять за это время свою компанию и захватить почти сорок процентов внутреннего рынка.

– Не преувеличивай, в детстве я почти не доставляла проблем.

– Ну-ну, а вот Уильям считал иначе. Он даже составил на досуге перечень основных правил, призванных спасти его компанию от маленькой девочки Алекс. И знаешь, какое из них стоит первым в списке? «Никогда не подпускать ребенка к новым разработкам»!

– А больше там ничего «полезного» не написано? – я скептически подняла бровь и надулась. Никогда бы не подумала, что мои невинные детские шалости будут восприняты, как угроза для жизни компании.

– М-м-м, - Нолан быстро пролистал ежедневник и остановился на предпоследней странице. – Нет, только две просьбы: простить его за выбор летного училища и не бросать семейное дело.

– Мне вот интересно, когда мой дед составлял завещание, он понимал, что я не справлюсь с управлением компанией? Почему он не оставил ее своему законному сыну?

– Откуда столько пессимистичных мыслей?
– муж чмокнул меня в нос.
– Дед готовил тебя к принятию этого груза с детства. Таскал за собой на все самые важные встречи, рассказывал тонкости отрасли, обучал, делился идеями будущих разработок. Все знания должны быть не здесь, - Нолан постучал по кожаной обложке ежедневника. – А в твоей голове.

– Я не помню этого! – стоило только напрячь извилины и подумать об истинном «наследстве» деда, как в голове появилась сильная пульсирующая боль. Медленно, словно издеваясь над моей беспомощностью, она пробралась в самые далекие уголки подсознания и, не жалея, стала разрушать встречавшиеся на пути барьеры. Сколько длилась эта пытка, не знаю. Я кричала, пыталась вырваться из удерживающих тело оков, а когда сорванный голос напомнил хрип умирающего, просто сжалась в комок и постаралась не сопротивляться.

После этого стало легче. Перед глазами замелькали яркие картинки, а в ушах появился гул, состоящий из сотен чужих голосов. Распоряжения, приказы, инструкции, графики, чертежи, коды доступа к базам данных – все это отложилось когда-то в памяти сплошным массивом, и было надежно запечатано кем-то из взрослых до тех пор, пока я не вырасту и не смогу сама решить, нужно оно мне или нет. И вот сейчас настал тот самый момент выбора. Да или нет? Готова ли я отказаться от прошлой жизни и взять на себя ответственность за будущее семейного детища?