Вернуться прежде, чем наступила зима, не получилось. Осенняя слякоть сделала лес Азаис труднопроходимым, потому на равнину два всадника вышли через четыре дня после первого снега.

До поместья оставалось всего несколько дней шагом через сосновый бор, переночевать и покормить коней можно будет в деревне, по пути есть одна небольшая "Приючье". После до города останется всего несколько часов галопом.

– - Почему сорвался, Реймун?
– - Надаль притормозил своего коня, ровняясь с попутчиком.
– - Следовало остаться в Калрисе ещё на пару недель.

– - Если поторопимся, то к ночи выйдем к деревне за бором, и к завтрашнему обеду будем в поместье, -- игнорируя вопрос товарища, Реймун направил каракового коня вперёд, постепенно переводя его на галоп.

Реймуна ожидал серьёзный разговор с отцом. И чем раньше вскроется правда, тем быстрее он сможет понять, что делать дальше. Узнав столь постыдную тайну, он поспешно покинул Калрис, хотя, действительно, стоило задержаться в столице ещё на неделю и завершить все дела.

Прошло уже более пяти тысяч лет, и за это время тайна рода Сальвер всё ещё не обнародована. Значит, неделя-другая, а то и год-другой ситуации бы не изменил. И только сейчас Реймур понял, что принял всё слишком близко к сердцу и решение излишне поспешно. Эта тайна не может быть правдой. Она идёт в разрез со всем тем, чему его учили всю жизнь.

Его конь Дуат мчался сквозь сосновый бор, и топот копыт Ларе позади говорит, что Надаль не отставал. Больше он не смел задавать вопросов, а чуть позже поднялась вьюга, и разговоры стали невозможны. В тот момент их обоих интересовала только возможность скорейшего прибытия в деревню, чтобы отогреться и поужинать. Заодно не лишним будет справиться у старосты о делах.

В Приючье темнело всегда резко, а с реки Юк тянул ледяной ветер. До деревни пришлось добираться затемно, но к ночи вьюга улеглась. Радовало всадников одно, что Реймун Сальвер являлся наследником лорда этих земель, а потому ночлег найдёт даже при полном отсутствии мест.

Если бы Дуат и Ларе не выдохлись, то пару ночных часов стоило бы потратить на дорогу галопом до поместья. Но лошадям нужно отдохнуть, а менять их на деревенских -- предательство и расточительство.

– - Почти на месте, -- Надаль натянул поводья, замедлив Ларе.

– В пульперии в центре можно снять место для ночлега и прилично отужинать, -- заметил Реймун.
– - Немногим лучше походных условий, но особо шумных можно приструнить.

Пульперией назывался обычный кабак, только на аристократический манер -- благородные опускаться до лексикона простонародья считали ниже своего достоинства. Хотя большинство слов заменить невозможно в силу взаимопонимания лордов с прикреплёнными к землям людьми, часть названий получило свои эквиваленты.

И все эти слова с одинаковым значением должен был наизусть знать каждый аристократ, независимо от положения при царском дворе и количества подвластных земель, деля речь на низкую и высокую. А уж из этого пошло не только принижение прикреплённых как с невысоким уровнем умственного развития, но и в качестве унижения благородного собеседника.

Обычно Сальвер пользовался иной, более благоустроенной тропой, идущей через другую, весьма зажиточную деревню на реке Бидот. Реки Бидот и Юк сходятся вместе много ниже по склону на самой окраине владений Сальверов, а третья река проходит ровно по территории поместья. Но дорога через Приючье немногим сложнее, зато короче в стократ. А Реймун спешил как можно скорее разобраться с позорной семейной тайной, получив все доказательства оговора.

Но чем дольше продолжалось возвращение домой, тем больше Реймун осознавал всю глупость своего скоропалительного решения, но не винил себя в этом. В Приючье он не был уже более шестидесяти лет, а там такая охота замечательная -- много зверья водится. Нельзя без контроля на столь долгий срок оставлять эту деревню, нельзя.

На подступах к деревне всего в десяти-пятнадцати минутах от видневшегося высокого частокола, ограничивающего территорию деревни, редел сосновый бор, шёл крутой склон и обрыв берега. Но Юк текла медленно, на зимнем мелководье из воды торчали острые камни, а река не замерзала никогда.

Надаль замедлил шаг коня, заинтересовавшись странным видением: темноволосая женщина, откинув длинный хвост за спину, скинула на берегу одетую на голое тело тулузу и вошла в воду. С вершины обрыва не было видно её лица, но простое одеяние казалось весьма дешёвым, но не простонародным точно.

Надаль про себя подметил, что она, вероятно, беженка, а Реймун, заметив неизвестную только после её вхождения в воды Юк, назвал её сумасшедшей и продолжил путь.