– - Один к одному, один к двум и один к трём. Исходя из теории...

Последующие слова Реймуна, напоминающие термины и формулировки из высшей математики, пролетели мимо ушей. Сколько бы лет не прошло, я прекрасно помню, что у меня медицинское образование, и даже на первом курсе не имела знакомства с техническими науками. Какой же бред он несёт! Вроде складно и логично, но как завернёт! "...интеграл по времени от случайного процесса, в нашем случае..." -- самое понятное из всех пространных объяснений, впрочем, дальше названия, пожалуй, ничего не понятно. Сальвер притормозил в рассуждениях и скосил взгляд.

– - Что у тебя было по математике? Отметка?
– - неожиданно поинтересовался он.

– - Четыре.

– - Дура ты, а не ведьма!
– - заявил Реймун, вытирая лицо то ли от пота, то ли от разжиженного водяного пара.
– - Была бы умнее, наставник дотянул хотя бы до жалкой пятёрочки, а так...

– - Да, я вижу, какой умный тормаш выискался!
– - пальцем, чтоб стыдно стало, я указала поочерёдно на каждую кастрюлю.
– - Даже... рис сварить оказался не в состоянии.

Белое варево, вытекающее из третьей кастрюли, всё-таки является рисом.

– - Так жалко десяти минут?!
– - прошипел Сальвер, откинув полотенце куда-то в сторону. Кухарка уберёт.

– - Что ты пристал с этими десятью минутами?! Может, у меня глобальные, далеко идущие планы на эту свадьбу! А он то и делает, что думает только о себе!..

Далеко идущие планы, оказалось, есть не только у меня, судя по серьёзному и хмурому лицу, ещё мгновение назад бывшего спокойным и безмятежным. Притом, если в моём случае, это только образное выражение, то цель Сальвера не такая аморфная, но чёткая, точная и практически нереальная. Реймун подошёл ближе, схватил за локоть и потащил вон из кухни, напоследок объяснив поведение вроде бы обычным:

– - Кто там мяса речных крабов хотел?

Наверное, лучше бы никто ничего не хотел. Уже спустя двадцать минут мы продирались через заросли пролеска или небольшой рощи, направляясь к "самому лучшему" месту для отлова крабов. Меня всё также тащили за локоть, что было совершенно неудобно. На кочках ноги запинались и выворачивались, но на каждой заминке Сальвер неизменно подтягивал меня к себе, а то и вверх, не позволяя упасть или замедлить шаг. С кем, с кем, а вот с ним я точно никогда и ни за что не пошла бы в поход, исходя из чувства самосохранения.

До сих пор не переодев дорожную зелёную тулузу, в которой посмел появиться в столовой, несколько пострадавшую после кулинарных экспериментов, Реймун наконец остановился. Я чудом на автомате не полетела вперёд, ухватившись за его руку. Отвесная скала, крутой спуск на тонкую тропинку бережка -- столько мучений ради крошки мясца краба? Вопросов, как будем ловить, задавать не стала: Реймун развязал белый пояс тулузы с неизменным тормашем в нём. Даже знать не хочу, как он этим собирается "рыбачить". Но выбора мне не предоставили. Хорошо, что отведённая роль пришлась по вкусу -- пассивный наблюдатель.

– - Здесь глубоко у самого берега, -- глядя вниз, пояснил Реймун.
– - Метра три или четыре точно есть. К тому же, очень скользко.

Про скользко я поняла сама и без чужих подсказок, когда мы начали спускаться по резко уходящей вниз тропинке, ведущей к бережку. Обувь скользила по накатанной, но Сальвер ступал как-то по-особенному, правильно. Как именно это "правильно", я понять всё никак не могла, но старалась изо всех сил не упасть. Опасный спуск казался бесконечным. Блестел на солнце четырёхлезвенный тормаш, покачиваясь в такт шагам хозяина. Только представьте, если упасть и наткнуться или порезаться о лезвие... смерть на месте от потери крови.

И нет, я ещё один эксперимент по воскрешению идиотов проводить не хочу.

Сам бережок оказался не менее скользким, как и тропинка. Приходилось стоять на одном месте, пока Реймун на свой тэ ловит симпатичных бежево-коричневых крабов, вскрывает лезвием хитиновый панцирь, прокалывает тело и кидает на разложенную зелёную тулузу, покрывающуюся пятнами крови. Где-то на четвёртом я заметила, как Реймун исподлобья наблюдает за мной, отмечая каждое изменение в мимике лица. Если деревенские могут позволить себе убить животное, то аристократы приравнивают это убийство к убийству человека. Они не отличают необходимость пропитания от насилия из удовольствия.