Медный таз, с момента своего появления в доме служивший главным доказательством никчемности Аркадия Францевича, вдруг вызвал в душе Эльвиры Павловны совсем иные чувства. Этот таз, в котором никогда не варилось варенье, стал главным свидетелем нелегкого семейного счастья, которое, возможно, уже потеряно.

Перед мысленным взором Эльвиры вихрем пронеслись счастливые семейные дни. Оказывается, их было не так уж и мало. Так неужели все разрушено окончательно? Неужели ничего нельзя вернуть? Невольные слезы, словно ручьи, побежали из глаз, из груди вырвался стон, и Эльвира Павловна в порыве чувств бросилась к тазу и, словно самый дорогой и бесценный скарб, прижала его к груди.

— Ах, Кадик-Кадик! И где тебя черти носят?

Она не услышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Аркадий Францевич, робко переступивший порог собственного дома, с удивлением наблюдал эту темпераментную сцену.

— Я вернулся, Эличка, — сдавленным голосом произнес он. — Прости меня. Я вернулся.

Таз выскользнул из рук Эльвиры Павловны и с грохотом упал на пол.

— Соседи! — вжал голову в плечи Аркадий Францевич. — Давай, я сейчас же снесу этот таз в подвал.

— Нет, — улыбнулась сквозь слезы Эльвира Павловна. — Нет. Я завтра сварю в нем варенье.

Семейное примирение было бурным. Супругам уснуть удалось только под утро.

— Хорошо, что завтра суббота, — блаженно вздохнул Аркадий Францевич.

— Да, — согласилась Эльвира Павловна. — А я сегодня на работу не ходила.

— Почему? — удивился Ковард.

— Переживала. К Брыкзе твоему ходила. Пренеприятный тип.

— Да ладно, все! Давай больше не будем об этом.

— Давай. Спокойной ночи.

— И тебе спокойной ночи.

Вот уж воистину «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». В эту ночь и Эльвира Павловна, и Аркадий Францевич на широкой супружеской кровати засыпали абсолютно счастливыми.

Но так устроен человек, что всегда пытается искать лучше, чем хорошо. Последней осознанной мыслью Эльвиры в эту ночь была мысль: «Вот и хорошо. Завтра у меня свидание с Ферзем. Нужно под благовидным предлогом улизнуть из дома на пару-тройку часов». А последней мыслью Аркадия Францевича перед сном была мысль: «Как же хорошо ночевать дома! Это такое счастье! Интересно, а как там Татьяна? Обещала ждать… Нужно, наверное, как-нибудь заглянуть к ней в гости. Может быть, завтра?»

«Темнота. Ага. Все как и раньше. Клетка, прутья, луна. Оп! Свалилась! Луну не кусать ни в коем случае! Это плечо Эльвиры. Бежим-бежим. Нигде не задерживаемся. Быстренько-быстренько, как ускоренная кинолента. Раз-раз-раз. Край. Летим. Ха-ха! Привет, Злобный Я! Как дела? Дюймовочка. Скобелев. Удачи, вояка! Квадроцикл-цикл-цикл. Прибыли. Горы. Реки. Овцы. Котлован. Что, концерт еще не закончился? Аллах акбар! Сига-а-аем!»

— Тебе не кажется, что мы летим как-то медленно? — услышал Аркадий Францевич голос Злобного Я.

— Да. Можно сказать, планируем. Приятно, правда?

— Да. А Дюймовочка-то — камнем вниз.

— Ну и что? Мне кажется, от нее не много толку.

— Ты заметил, что в последнее время ты часто употребляешь слово «кажется»? — спросил Злобный Я, которого медленное приятное падение расположило к философской беседе.

— Ну и что? Что в этом плохого? — поддержал Ковард.

— Плохого — ничего. Но есть интересные моменты.

— Например?

— Когда человек часто в своих суждениях о самых примитивных вещах говорит «мне кажется»… ой!

Удар о поверхность ознаменовал конец полета.

— Ой! Кажется, приземлились… — Ковард приподнялся на задних лапках и вытянул мордочку вверх.

— Так вот, кажется… — продолжил Злобный Я.

— Слушай, заткнись, а? — и хотя предложение заткнуться могло прозвучать абсолютно по-хамски, но в голосе Коварда не было и тени агрессии.

И оттого Злобный Я просто удивился:

— Тебе не интересно?

— Нет. Мне интересно: куда мы попали? На концертный зал это не похоже. Сцены не видно.

— Нет, не похоже. Это вообще ни на что не похоже. Хотя нет, это похоже на трюм корабля.

— Трюм корабля?! С чего бы это? — удивился Ковард.

— Нет, чует мое сердце, что это корабль. И что нам отсюда нужно поскорее смываться.

— С чего ты взял, что это корабль? «Титаник», что ль? Я бы сказал, что это холл дворца.

— Ты с ума сошел? Тут полно всякого хлама. Если это не трюм корабля, то почему так качает? — Злобный Я был явно напуган.

— Качает?

— Ну да! Сильная качка!