От мрачных размышлений отвлекает беспокойство за Эдварда, вышедшего туда «подышать» в одних пижамных штанах.

Как бы он ни замёрз…

План действий строится в голове даже быстрее, чем в неё приходили плохие мысли. Хватаю покрывало с пола, и, поднимаясь с кровати, иду вслед за Калленом на балкон. Дверь впускает меня, наглядно демонстрируя, что опасения не напрасны – действительно холодно.

Не понимаю, каким образом Эдвард узнаёт о моём присутствии, но после моего единственного шага, он резко оборачивается.

Видя, что непроизвольно напугала его, останавливаюсь, напуская на лицо ласковую улыбку.

– Это я.

– Что-то случилось? – его глаза блуждают по мне, ища малейшие признаки моего дискомфорта, но так ничего и не находят, поскольку его и нет.

– Ничего не случилось. Просто мне показалось, что ты замёрзнешь здесь, – киваю на покрывало, которое держу в руках. Он недоверчиво смотрит то на меня, то на него.

– Подумала, что я замерзну? – не веря, повторяет за мной.

– Вроде прохладно, – пожимаю плечами, непроизвольно съёживаясь от холода.

Он что-то бормочет сам себе, и надевая на лицо ласковую улыбку, я делаю к нему пару шагов, набрасывая одеяло на мускулистые широкие плечи.

В ответ мужчина робко и натянуто выдавливает намёк на улыбку и притягивает меня к себе.

– Не хочу, чтобы ты тоже замерзла, – объясняет Эдвард, накрывая нас обоих.

Прижимаюсь к нему, отмечая, что он действительно холодный.

– Вот о чём я говорила, – целую его обнажённую грудь, надеясь, что смогу согреть в кротчайшее время. – Ты мёрзнешь.

– Ну, теперь это в прошлом, – урчит он, опуская подбородок поверх моей головы, и покрепче обнимая руками.

Некоторое время мы молча стоим у ограждения балкона, разглядывая ночную тишь и чуть вдалеке – за Муниципальным парком – святящуюся набережную. Там жизнь не замирает ни на секунду.

– Знаешь, Белла, я никогда не ценил того, что имел, – шепчет Эдвард, обращая всё моё внимание на свои слова. – Но с тобой я почувствовал, каково это: бояться потерять.

– Я уже говорила, что ты меня не потеряешь, – упрямо повторяю ему. – И хватит уже считать иначе.

– Ты – всё, что у меня есть, как же мне не считать иначе? – задаёт риторический вопрос он, признаваясь в самом сокровенном.

– Как мне сказать, что я люблю тебя, чтобы ты поверил?

– Дай мне немного времени, – просит он, целуя меня в макушку. – Я постараюсь, ради тебя…

– Эдвард, с этой мыслью не нужно свыкаться. Просто поверь!

Он молчит, и ответа я так и не получаю. Вздыхаю, опираясь о его грудь, и продолжаю смотреть на город, хотя думаю совсем о другом.

Он считает, что должен привыкнуть к тому, что я люблю его, только из-за меня. Это сдвиг, но не большой. Я ведь хочу, чтобы и он любил меня. Верил, что любит, чувствовал это…

– Ты никогда не расскажешь мне, что тебе снится? – словно факт, а не вопрос, произношу это. Меня так тревожат эти мысли, что убежать от них, просто не выходит. Я могу забыть на время, но не навсегда.

Почему-то мне кажется, что за этой тайной кроются ответы на многие другие, о существовании которых я возможно и не знаю вовсе.

Не хочется делать ему больно, особенно сейчас, но мне важно понять, как обстоят дела.

– Я не смогу, – напрягаясь, и с ужасной горечью произносит он. – Это…невозможно. Знаешь, наверное, я действительно чем-то болен, или у меня мозги набекрень. Я не знаю…

– Все можно исправить, хотя не думаю что у тебя такие большие проблемы. Просто ты испуган, вот и все. И если тебе сложно сказать о своих кошмарах мне, ты можешь сказать другим, квалифицированным людям. Давай найдём специалиста. Человека, который сможет тебе помочь…

– Хочешь затолкнуть меня в психушку? – резко осведомляется он, отчего я ёжусь. Его гнев не по душе мне, но сейчас я его причина. И всё потому, что хочу сделать так, как для него лучше.

– Эдвард, ни о какой психушке речи не идёт. Тебе нужен психолог, а не психиатр.

– А может сразу оба? – ядовито спрашивает он.

– Нет, только один, – качаю головой, пытаясь собраться с мыслями. – Не стоит так быстро отметать это, подумай немного.

– Думать не о чем, – отрезает Каллен.

– Я говорю это не потому, что ты стал мне не нужен, – пока дело не коснулось ещё и этого, убеждаю я. – А потому, что мне больно видеть твои страдания. Тебе ведь плохо, почему ты не хочешь избавиться от этого?

– Потому что это невозможно! – убийственным тоном, почти сорвавшись на крик, говорит он.