Разглаживаю волосы щёткой и наношу лёгкий макияж: на большее нет терпения. Вижу, что часы показывают без пяти восемь, и, понимая, что за приготовлениями не успела сомкнуть глаз, выхожу к подъезду. Элегантное чёрное «Порше», припарковано у входа. Сначала не верю, что это за мной, но потом решаю, что больше не за кем и сажусь в машину.

Внутри автомобиля водитель. Он даже не смотрит на меня. Я тоже не смотрю на него. Мы словно за невидимой стеной. Я озабочена тем, как бы ни уснуть, а он тем, как довести меня до особняка.

Прислуга Эдварда отлично вышколена, раз не позволяет себе даже говорить со мной. А я ведь попросту никто...

Или всё же «кто-то»?

Рассуждения о вечном не помогают. Глаза слипаются, а губы пересыхают. Хочу спать. Хочу лечь и расслабиться. Тело ломит, голова ноет, и, кажется, даже лекарство не помогает.

Не представляю, как предстану перед Калленом в таком виде: похоже, в этот раз медсёстры переборщили с успокоительным.

Машина замирает у начала лужайки, и, вздохнув, я открываю дверцу. Иду медленно – мешает темнота – но по сторонам не смотрю. «Порше» остаётся там, где остановилось – скорее всего, оно отвезёт меня обратно глубокой ночью, как вчера.

Бреду, словно лунатик, осмысливая какие-то странные, расплывчатые мысли и прихожу в себя только тогда, когда больно ударяюсь лбом об одну из колон, поддерживающих второй этаж роскошного дома.

Тру ушибленное место рукой, в то время как другая, свободная, цепляется за перила, пытаясь втянуть моё непослушное тело на ступеньки.

Перед дверью даже не останавливаюсь – толкаю на себя. Она поддаётся, и я вваливаюсь в дом. Разгона хватает до кухонной стойки. Теперь я ушибла ещё и локоть.

– Ты пила? – голос Каллена доносится откуда-то сверху, я непроизвольно поднимаю взгляд и вижу его тёмную фигуру на лестнице. Он спускается со второго этажа.

Секунда, и яркий свет вспыхивает, больно ударяя по моим глазам.

– Отвечай сейчас же! – рявкает он, пока я в замешательстве разглядываю его тёмно-синюю рубашку и джинсы. Чёрт, он потрясающе красив сейчас.

– Нет, – качаю головой словно болванчик, все ещё рассматривая его.

Он потирает пальцами переносицу, рассержено глядя на меня. Отвожу глаза не в силах выдержать это.

– Третья дверь налево, я сейчас приду, – вздохнув, он всё же кивает на светлый коридор и продолжает только ему известный путь, пока я, спотыкаясь, добираюсь до заветной комнаты. Ручка опять же поддаётся, впуская меня внутрь.

Ярко-красная спальня. Окна плотно зашторены бордовыми, словно кровь, шторами. Ковёр красный, пол чёрный, лампы отсвечивают каким-то багровым свечением. Вся обстановка немного «интимна», если это так можно назвать. Похоже на комнату в борделе, только намного дороже и искуснее.

Подхожу к большой – ещё больше, чем во вчерашней спальне – кровати, и медленно опускаюсь на неё, чувствуя блаженное расслабление.

– Тебе идёт это платье, – слышу за своей спиной калленовский баритон и усмехаюсь, скидывая туфли и поднимая стопы на кровать. Сейчас самое главное – не показать неприязни. Я актриса – пришлось ею стать – и я играю. Я на сцене. Зритель – это Эдвард, и он не должен усомниться в моей искренности. Я всё для этого сделаю. Даже плюну на собственную гордость и достоинство. Благодаря ему сейчас бьётся сердце моего ребёнка, и будет ли оно биться дальше, тоже зависит только от него.

Как же всё жестоко и запутано…

– Главное, чтобы тебе нравилось, – этим простым предложением снова подчёркиваю его власть надо мной.

Удовлетворенный моим ответом, мужчина обходит меня, присаживается рядом на покрывало и позволяет своим рукам проникнуть под лямки моего платья.

Вздыхаю, прикрывая глаза, но тут же распахиваю их, потому что ощущаю, что, если продержу хотя бы три секунды закрытыми, пущусь в сновидения.

– Сегодня ты выполнила все правила, – расстёгивая молнию на платье, шепчет Каллен, и его горячее дыханье щекочет шею. Вздрагиваю, но в остальном пытаюсь контролировать себя.

– Я старалась, – мой голос наполнен притворным смехом, хотя на самом деле мне хочется плакать. Не хочется изображать из себя секс-символ, не хочется становиться податливой, не хочется ложиться под Каллена, не хочется целовать его, чувствовать его руки на себе и ощущать прикосновения его губ к моему телу. Мне хочется лишь отдыха. И речь идёт не только о физической его части: мне хочется отдыха во всех его проявлениях. Хочется отдыха от проблем, ненастий, боли, страданий и, конечно же, от бесконечной смерти, витающей над Энтони.