– Что на парашюте сбросят? – невесело усмехается Пит.

Его бьет озноб, он едва фокусирует взгляд.

– Мы что-нибудь придумаем, – уверенно отвечаю я.

Все это надумано, я сама не верю в правдивость собственных слов.

– Например?

– Что-нибудь.

Повинуясь внезапному порыву, я наклоняюсь и целую его. Все бы ничего, если бы вокруг нас не было этих скал, камер и всего Панема…»

Я с замиранием сердца вспоминаю этот поцелуй и понимаю, что, возможно, его — такого настоящего и живого — я не почувствую никогда больше в своей жизни. Он испарился словно предрассветная дымка, как растворилась и я прежняя – Китнисс Эвердин в Огненной, обрастающей черным оперением восстания и неприязни к Капитолию птице. Возможно, я проиграла свою частицу души, отдавая ее тому моменту у стен Президентского Дворца, ведь вместе с ней умирала и Прим. Но кто сказал, что Сойка-пересмешница, Огненная Китнисс, восставшая из пепла, словно феникс проиграла бой?

________________________________________________

Как вы заметили, эта глава совсем маленькая. Она не планировалась во время возникновения и дальнейшего обдумывания фанфика, но мне кажется, она нужна. Сомнения Китнисс — важная составляющая ее жизни. К тому же она вновь не принимала решения, которые выдвинули за нее. Поэтому, надеюсь, вы не закидаете меня помидорами, а отнесетесь с пониманием:)

Жду вашего мнения на этот счет и хотелось бы знать — сколько вас? Ставьте хоть точку, если мельком прочитали главу. Это огромная просьба от меня самой, и заранее я благодарю вас за понимание.

С любовью, Ася.

========== Глава 12 : Дистрикт-2 ==========

Когда за окном наконец-то стало светать, Пит покинул мое купе, сославшись на усталость и недомогание. Хотя мне самой давно уже стало ясно: молчание, затянувшееся в помещении, стало исчерпывать себя и давить на уши. Темы разговора вроде: «восстание», «свержение Койн», «помощь капитолийцам» и «воспоминания из детства» стали для нас отчужденными и выговоренными. Нельзя было в сотый раз обсуждать то, что стало ясным с самого начала: нет у нас никаких шансов предотвратить 76-е Голодные Игры, пусть даже аргументы, – которых у нас, кстати, нет – были бы неопровержимым доказательством того, что Койн – всего лишь махинатор, вроде Сноу. Вроде Сноу?

Мне кажется, она – его тень, бесчеловечная и движимая одной лишь ненавистью. Возможно, у прежнего правителя Панема этой ненависти не было. Кроме неприязни к жителям Дистриктов, он испытывал, быть может, только омерзение.

Я разминаю затекшие руки и перевожу взгляд на круглое зеркало у противоположной стены. С ужасом замечаю, как плохо выгляжу: серый домашний костюм висел на мне мешком, глаза обрамляли следы моих ночных сопровождающих – кошмаров, а на спутанные и лежащие колтунами волосы я стараюсь вообще не смотреть. Неожиданно в голову приходит запоздалая мысль о том, что мне предстоит пережить в следующие несколько часов. Новая команда подготовки, их щебетание, порхание незнакомых отчужденных рук, возможно, даже слабые упреки в мою сторону за столь ужасный вид. Но разве это важно?

Мои домашние любимцы: Вения, Октавия и Флавий? Неужели Койн настолько малодушна, решив, что это станет самым лучшим способом подстегнуть ненависть и враждебность Сойки? На самом деле она права. Несмотря на то, что я не любила всю наигранность, всю жестокость и одновременную детскую непосредственность капитолийских жителей, ко многим из них я уже успела привязаться.

Цинна. Он никогда не отзывался о моем участии в Играх как о том, в чем мне действительно повезло. Мое самопожертвование ради Прим зажгло в нем ту искру надежды, которая теплилась в каждом, кто мечтал о свободе. Будь он жителем моего Дистрикта, я бы наверняка с ним подружилась, но не уверена, что среди боли, страданий и грязи Шлака ему жилось бы так же уютно, как внутри обоюдного дворцового празднества Капитолия.

Я тяжело вздыхаю. Цинна, как и Прим - часть меня, которая теплится внутри лучиком надежды на то, что однажды я стану счастливой, но не ради себя – ради них.

Неожиданно я вспоминаю прошлый счастливый сон, который настиг меня в пекарне. Цинны там не было. Нет, я бы наверняка запомнила его лицо, ведь он дорог мне ровно настолько, насколько дорог мне Финник, тогда почему? Почему я не видела его среди остальных?

Мое воображение мечется в поисках ответа. Не могло ли случиться так, что после всех его мучений в казематах Капитолия он все-таки выжил? Остался жив и теперь находится на длительном лечении все в том же сердце Панема? Что за ересь, Китнисс? Ты вновь отдаешься пустым надеждам. Ты видела, как его избивают, видела его обескровленное лицо и могла подумать о том, что с ним все в порядке? Ты знаешь жестокость Сноу, ведь ты - птица, на груди которой выжжено клеймо Капитолия. Ты знаешь его безразличие, ведь именно он превратил жизнь Пита в ад. Ты знаешь его садизм, ведь Сноу уничтожил гнездо Сойки-пересмешницы.

Я отворачиваюсь от зеркала и выхожу из душного купе вон. Мне кажется, я в действительности схожу с ума. Я забываюсь, не помня, когда реальность теряет свою тонкую и очерченную грань, превращаясь в одни лишь мечты и вымышленный мир, в котором все потерянные и загубленные мною люди вновь рядом…

Возле меня тут же возникает светловолосая девица. По-моему, единственная из всего персонала экспресса, кто не лишен здесь человеческой улыбки и языка.

Она интересуется моим самочувствием, предупреждает о вынужденной остановке поезда на дозаправку, предлагает крепкий кофе. Никогда не любила этого напитка, но улыбка девушки заставляет меня почувствовать укол совести, и я позволяю ей позаботиться об этом. Она скрывается в конце коридора, и я остаюсь одна.

Чувства не успевают поглотить меня – вокруг становится темно и тихо. Тоннель. Еще одна преграда меж Дистриктами. Трудно сказать, какой это на этот раз: вокруг разместился хребет Скалистых гор, мы словно по тонкой борозде пересекаем горную расщелину. Пейзаж за окном однообразен: скалы, горы, витиеватые тропинки, ведущие к их подножию. Проезжая несколько километров всего за пару минут, я замечаю будто «встроенный» в массивную груду камня город. Он выглядит намного основательнее, чем мой Дистрикт. И даже находясь на его окраинах, я замечаю обустроенные госпитали и дома, как мне показалось, государственных лиц Панема.