Ривер поверить не мог, что только что рассказал Харвестер правду. В самое худшее из возможного время.

Но, чёрт возьми, пока она кормилась, картинки обрушивались на него одна за другой, выбивая из равновесия, заставляя его чувствовать себя в двух местах одновременно - в прошлом и настоящем.

Только Харвестер смогла пропустить луч света в тёмные дыры его памяти.

Он вспомнил моменты с Веррин, много вспышек их деяний, но на этот раз всё было дольше и эмоции примитивнее, и он ощущал их через воспоминания.

Он любил Веррин. Не помнил, почему действовал не так, как чувствовал, но был уверен, что любил её.

Поэтому, когда Харвестер его поцеловала, Ривер ощутил правильность ситуации. Словно вернулся домой.

Но затем она прикоснулась к нему, начала ласкать, и, несмотря на растущую похоть, сердце сжигала жгучая ненависть.

Воспоминание о том, почему он переспал с Веррин, обрушилось на Ривера, наряду с яростью, которую он, как Энриет, испытал, когда узнал, что Веррин тридцать лет хранила тайну о существовании его детей.

Теперь все эти эмоции кружили в голове Ривера, свежие и ядовитые, как и пять тысяч лет назад, и смешивались со всем, что он знал и чувствовал.

Ривер не знал, что должен чувствовать прямо сейчас, и был уверен, что Харвестер находилась в таком же положении.

Она уставилась на него недоуменным и одновременно растерянным взглядом. Открыла рот. Закрыла. Ривер заметил момент, когда до Харвестер дошёл смысл его слов.

Она побледнела, словно слова высосали жизнь.

– О, нет, - прошептала Харвестер, начиная дрожать всем телом. Ривер почувствовал её злость, чувство, что её предали - всё это резануло его по живому.
– Нет. Ты... Господи, нет.

– Харвестер...

– Заткнись!
– прохрипела она.
– Ничего не говори, Энриет. Не смей разговаривать со мной.

Закрыв глаза, он ждал. И когда это случилось, был готов, и всё же эта оказалась самая болезненная пощёчина за вечность - не из-за силы, а потому что получил её от женщины, чья боль растекалась по его венам.

– Как давно ты знаешь?
– теперь она кричала, её гнев был настолько силён, что силы просачивались в слова и хлестали Ривера. В глазах Харвестер плескалась лютая ненависть.
– Ублюдок, где ты был пять тысяч лет?

Ривер не ответил, и не потому что она приказала не разговаривать с ней, хотя такое невозможно, учитывая, что Харвестер требовала ответы на свои вопросы. Нет, он не ответил, потому что не мог.

Не знал. Он помнил лишь последние тридцать или около того лет. Да и был уверен, что Харвестер не готова его выслушать.

– Отвечай!
– По лицу Харвестер текли слёзы, которые она яростно вытирала.

Ривер схватил её за плечи и прижал к матрасу. Может, она сейчас и окрепла, но физически он был её сильнее. Когда он оказался сверху, то придавил Харвестер, используя и силу и вес, чтобы она не навредила себе или ему.

И оставалось лишь надеяться, что она слишком зла, чтобы думать о подрыве Ривера своими силами. А ещё он хотел бы, чтобы его член не находился в самом что ни на есть готовом состоянии.

– Харвестер.
– Ривер запрокинул голову, избегая удара.
– Я не знаю, где был, и не помню ничего, кроме последних тридцати лет.

– Лжец! Гнусный мудак, ты обо всём соврал.

Она подняла голову и укусила Ривера за плечо. Чёрт, больно. Он чуть сместился и прижал Харвестер к кровати, надавив предплечьем на горло.

Хоть и не сильно давил, чтобы не причинить боли, но всё же достаточно, чтобы избежать укусов.

– Послушай, - грубо начал Ривер, потому что тяжело говорить спокойно во время сражения с разъярённой бестией.
– Я не лгу. Я узнал правду о себе лишь пару месяцев назад, но уже после того, как тебя забрали в Шеул.

Она вперила в него взгляд блестящих, зелёных глаз и, казалось, что от бешенства у неё изо рта пойдёт пена.

– Что, - прохрипела она, - ты помнишь?

– Не многое. В голове вспыхивают моменты нашего с тобой прошлого, но в основном они смешанные. Но никакой предыстории.
– Ривер замолчал из-за странной вибрации, пронёсшейся в воздухе, оставившей на коже липкий страх.

– Ночь.
– Харвестер обвела взглядом комнату, словно искала источник вибрации.
– Сейчас ничто не может передвигаться. У нас есть пара часов в безопасности.

Безопасность. Он заперт в будке двенадцать на двенадцать с падшей, которая его ненавидит. В этом нет ничего безопасного. Не для него.

– Слезь с меня, - рявкнула Харвестер.

– Обещаешь не пытаться меня убить?

– Нет.
– Если бы взгляд её был кинжалом, то Ривер сейчас истекал бы кровью от множественных ранений.
– Но если бы хотела тебя убить, то уже воплотила бы в жизнь угрозу Колдера.