Скрипя зубами, служитель ушел молиться своему господину, предупредив островитян перед этим, чтобы в следующий раз они отнеслись к подарку Тардиша с большим почтением.

В ту же ночь в лесах острова упал слиток из чистого золота. На этот раз каждый островитянин побежал на шум уже с заготовленным заранее инструментом, и результат был прежний — на месте падения осталась только глубокая яма.

Когда же наутро служитель Тардиша вышел к островитянам, чтобы услышать от них признание верховенства бога камней, люди ответили, что золото можно найти в земле или в реке, можно сказать, на каждом шагу валяется, а вот алмазы — это настоящий дар богов. Гневу служителя не было предела! Но, связанный обещанием, что должен продемонстрировать жителям чудо, которое их всех поразит, он все же обратился к Тардишу за новыми дарами. И вот ночью небом им был послан гигантский алмаз. Но когда утром жрец вышел к островитянам, те, вместо того, чтобы склониться перед ним, заявили, что от алмаза мало чего осталось.

— Как же им удалось расколошматить алмаз на кусочки? — удивился Гаузен. — Ведь тверже его только лоб Лек… — хотел произнести имя принца Велитии, но удержался юноша. — То есть я хотел сказать, что он тверже любой горы.

— Поверь мне, Гаузен, жрец удивлялся не меньше твоего, — согласилась рассказчица.

— И чем же закончилась эта история? — попросил продолжения юноша.

— В ответ на ругательства и проклятия верховного жреца Тардиша жители заявили, что алмаз — это, конечно, штука дорогая, но пусть он найдет что-нибудь более удивительное, дорогое, потрясающее, да и вообще более редкое.

«Что в этом мире может быть дороже алмаза?!» — закричал красный от гнева жрец. Но жители возразили, что если этот бог не может выполнить пустяковую просьбу, то как же он тогда может претендовать на верховенство? И если нет вещей дороже алмаза в этом мире, пусть тогда поищет в другом, или островитяне поищут другого бога.

«Он же бог, пускай придумает что-нибудь» — передали под конец рассвирепевшему жрецу привередливые островитяне.

И в эту же ночь, оглушительно грохоча, на остров свалился новый камень. Он ярко светился во тьме и, даже рухнув вниз, не потух. Когда он столкнулся с землей, то наполнил остров огнем. Многие из жителей погибли сразу. Уцелевших же постигло проклятье, плоды которого они пожинают до сих пор. Оставшиеся в живых жители, испуганные несчастьем, отказались от идеи верховного бога и пошли искать защиты у оставшихся божеств. Так на Свободных Островах сохранился порядок, который известен и поныне.

— С Тардишем шутки плохи, — вздохнул Гаузен, вынося мораль всей истории. — Я еще в детстве понял, что в обед добавки просить дело рискованное. А тут, — начал загибать пальцы юноша, — три раза добавки просили. Понятно, почему этот бог камня такой загадочный и все его опасаются. А в его страну — Королевство Красных Скал — и не попадешь просто так! Хотя, конечно, небо, это удел не его, а скорее бога воздуха… Может, из-за этого под конец ничего хорошего и не вышло? Конфликт интересов, так сказать, произошел. Вот только я не могу понять, как эта история связана с твоей племянницей? — вернулся к проблеме девушки Гаузен.

— Помнишь, я говорила тебе о проклятии? Выживших жителей начали постигать разные уродства. У одних начали рождаться карлики, у других не хватало конечностей. А у кого-то были огромные руки или ноги, как у Салочки. Недуг перешел ей от отца, дед которого страдал похожей бедой, но когда у него родился здоровый сын, тот подумал, что проклятье утратило свою силу. Но, похоже, оно просто сделало небольшую передышку. Но Салочка-то в чем виновата? — запричитала Галатея. — С такими ногами ее жизнь топчется на месте, хотя с ее умом, трудолюбием и красотой ей бы шагать и шагать…

— Бедняжка, — посочувствовал Гаузен. — Если бы я только знал, как ей помочь.

— Если бы все были так добры к ней, — вздохнула тетушка. — Как ее только в округе не дразнят. Одни кличут ее «многоножкой», потому что ее ноги занимают много места, а другие величают «грозой тараканов», так как считают, что даже самая шустрая букашка во всей Велитии не сможет ускользнуть от ее всеобъемлющего тапка.

— Даже не знаю, что лучше, совсем без ног или с такими ногами, — подумал Гаузен, но решил промолчать.

— Хотя это зрелище действительно душераздирающее, — продолжала свой печальный рассказ Галатея. — Ноги Салочки настолько большие, что бедная девушка похожа скорее на обезьянку, забравшуюся на две близкорасположенные друг к другу пальмы и не знающую, как теперь оттуда слезть. Отсутствие зеркал — зачастую счастье для неприглядных людей… Но одна из немногих радостей для Салочки — это посмотреть в зеркальце на свое отражение. Уж там-то ног не видно, и это внушает ей на короткое мгновение мысль, что и в остальном все хорошо.

— Наверное, тех, кто попытался с ней сдружиться, она ненароком затоптала еще в детстве, — подумал Гаузен, но тут же ужаснулся циничности собственной догадки.

— Ты представляешь, когда она ложится спать, — не унималась торговка, — ей приходится высовывать свои ноги на улицу.

— Тяжелый, наверное, запах, — посочувствовал Гаузен.

— Да как тебе не стыдно! — рассердилась Галатея. — Просто у нее спальня такая крохотная.

— Знаешь, тетушка Галатея, — заявил юноша. — Меня очень тронула эта история, и я постараюсь помочь.