— Я тебе верно говорю, — ответил хозяин зверинца. — Кем бы ты ни был, хоть воином, хоть королем, и чего бы ты не натворил, природа людей такая — поговорили, порассуждали, разошлись и позабыли. Спустя сотни или тысячи лет, но обязательно обо всем позабудут.

Это еще больше опечалило Демиана, сразу же разрушив его надежду на дальнейшие подвиги, которые он мог бы совершить ради славы.

— Не слушай эту старую развалину, — вмешался проходивший мимо жонглер. — Он и сам-то толком не помнит даже того, с какой стороны солнце восходит!

Но, пораженный словами старика, Деми не обратил внимания на этот издевательский выпад коллеги-артиста.

— Неужели память людская так коротка? — чуть не плача пробормотал Демиан.

— Все мы смертны, а камни и земля памяти не имеют. Хотя, говорят, живет в дальних странах один человек — он помнит все. А все потому, что живет вечно.

После этих слов Демиан взбодрился духом. Он променял кусок хлеба на глоток свободы и ушел из деревни, отправившись в странствия вместе с обозом. Всю свою жизнь он поклялся посвятить поиску этого загадочного долгожителя…

— Надеюсь, ты не будешь сейчас пересказывать по порядку ВСЮ его жизнь? — перебил Гаузен, заскучавший от столь глубокомысленных рассуждений.

— Но ты же САМ просил что-то рассказать?! — возмутилась Лин.

— Ну, я думал, что ты расскажешь все самое интересное…, - замялся Гаузен, который, порывшись немного у себя в памяти, признал частичную правоту девушки.

— И что же это, по-твоему, самое интересное? — язвительно поинтересовалась девушка.

— Ну, поиск сокровищ, приключения, путешествия, сражения… — поразмыслив, начал перечислять юноша.

— Драки, кутеж, попойки, азартные игры… — торжествующе продолжила список Лин.

— Я этого не говорил! — возмутился Гаузен то ли от необоснованных обвинений, то ли оттого, что Лин угадала ход его мыслей.

— Наверное, я неправильно о тебе подумала, — раскаивающимся голосом протянула девушка.

— Неправильно! — горячо поддержал предположение девушки Гаузен.

— Вероятно, я неверно тебя оценила! — продолжала сокрушаться Лин.

— Неверно! — настаивал на своем Гаузен.

— В таком случае теперь наши разногласия разрешены. А это значит, что когда мы вскорости подъедем на постоялый двор, то я устрою лошадей в конюшню, а ты закажешь нам еду и комнату. И чтоб никаких драк и выпивки! Или я все-таки ошиблась в тебе, Гаузен? — глумливо поинтересовалась Лин.

Юноша, поняв, что девушка загнала его в тупик, не стал спорить, но обиженный тем, что девушка решила воспользоваться им в своих целях, молчал весь оставшийся до гостиницы путь.

Впрочем, безмолвствовать пришлось недолго, так как гостиница оказалась ближе, чем думал Гаузен.

— Вот что, Гаузен, — посерьезнев, сказала Лин юноше, отсчитывая монеты в конюшне. — Ты отправишься в таверну, но осмотрись там повнимательней. Если заметишь, что в таверне что-то не так, то не суетись. Особенно, если это будут какие-нибудь подозрительные типы бандитского вида. Если что, то не обращай лишний раз на них внимания. Просто купи себе немного еды для вида… и да, выпить, но тоже чуть-чуть! Поешь, погрейся у огня и уходи. А если ничего не произойдет, то закажи нам места на ночь. И чтоб никаких выходок!

— Да мне все понятно, — успокоил девушку Гаузен. — Я часто останавливаюсь в таких местах и знаю, кому можно доверять, а кому нет.

Зайдя в таверну, Гаузен обнаружил, что она почти пуста. По крайней мере, хозяина за стойкой не было. Похоже, тот куда-то ненадолго отлучился, и юноша решил подождать. Тут он вспомнил, что свою сумку он оставил висеть на шее лошади, но решил забрать ее после. Оставив дверь далеко за спиной, Гаузен приблизился к стойке и постучал по ней, но никто не подошел. Тогда он набрал несколько монет в кулак и хорошенько встряхнул их. Отвлекшись, юноша не заметил, как в таверну зашли несколько незнакомцев. Но незнакомцев ли? Это были те же самые три негодяя, что набросились на него в прошлый раз! Вот только Зубочист повязал себе трофейный кусок плаща Гаузена наподобие шейного платка.

— Хорошо, что я не надел плащ, а то бы они сразу меня узнали, — подумал Гаузен. Тем временем бандиты уселись за столик в углу, наверное, для того, чтобы удобней было следить за входом. Гаузен тут же повернул голову в противоположную сторону и начал молиться Катапаку о том, чтобы его не узнали. Юноша решил, что подождет, когда в таверну набьется побольше народу или бандиты разговорятся между собой, и тогда он по-быстрому улизнет. Но от волнения он не заметил, как стал легонько потрясывать кулаком, отчего монеты, зажатые в руке, снова начали позвякивать.