— Все-то тебе хочется любой ценой наловить побольше преступников! А в армии можно годами числиться и ни разу не побывать в настоящем бою. Вот у меня и друг такой. Уже пять лет служит, а подвигов никаких толком так и не насовершал. И ничего, не выгнали. Скоро майора дадут. Чего нам-то тогда так гнаться за раскрываемостью? — поинтересовался Митя.

Услышав про майорское звание, Петя сдался и даже вернул Гаузену вещи. Тот порылся в сумке и заметил, что не хватает одного важного предмета.

— Отдайте нож! — потребовал Гаузен.

— Не отдам! — заспорил Петя, которому не хотелось отпускать Гаузена за просто так. — Это холодное оружие! И важная улика!

— Я же им флаг не резал! — разумно заметил юноша.

— А мог бы, — не сдавался милиционер.

— Тогда я буду жаловаться! — пригрозил Гаузен и добавил со значением:

— Мне кажется, что я видел для этого достаточно. Револьвер-то, — вспомнил мудреное слово юноша, — небось, тоже не в магазине покупал?

— Петя, верни ему его вещи, — шепнул Митя и кивнул головой на любимую игрушку приятеля. — Хватит тебе уже всякого барахла.

Петя нехотя протянул Гаузену его нож.

— То-то, — одобрительно хмыкнул юноша и вернул оружие в ножны.

— Петя, я его сам выведу, — проинформировал коллегу Митя.

Петя ничего не ответил, а лишь со злобой посмотрел Гаузену вслед.

— Если вы меня выпускаете, то вы должны освободить Лин! — уже в коридоре обратился к Мите Гаузен. Юноша подумал, что есть вероятность, что ее тоже держат в заключении.

— Кто такой Лин? — не понял милиционер. — Это еще что за кличка?

— Лин — это имя девушки! — возразил Гаузен, и, как мог, описал ее внешность.

— Таких приличных к нам обычно не прибывает, — отозвался Митя.

— Может, вы ее прячете, как упрятали меня. Сколько я времени здесь потерял! Да я чуть не постарел тут, пока ждал! — начал возмущаться Гаузен, который не доверял стражам порядка в принципе.

— Если тебе так хочется, можешь посмотреть в женское отделение. Там никого, — предупредил Митя. Милиционер провел юношу в другую камеру и отпер ее. Там действительно было пусто.

— Можно по приметам ее в розыск объявить, — участливо предложил Митя, который, похоже, по натуре был добрым малым. — Как можно с тобой связаться?

— Я сам вернусь за новостями, — уклонился от ответа Гаузен, которому не терпелось отыскать девушку самому.

— Постой-ка, — вспомнил уже в коридоре Гаузен. — Мне нужно обратно в свою камеру.

— Странно, — удивился Митя. — Только освободился и уже обратно захотел. Так нельзя — сначала надо что-то совершить!

— Да нет, не в этом смысле… Мне надо попрощаться с другом, — пояснил Гаузен.

— Только ненадолго, — согласился Митя и впустил юношу внутрь.

— Спасибо за советы, Волжанин, — поблагодарил Гаузен. — А то Петя хотел заточить меня настолько, что я выросшей бородой смог бы три раза обернуться.

— Не надо благодарности, — скромно ответил Волжанин. — Я просто не люблю тесноту в камере.

— Я вот что хотел спросить… Если ты такой добрый, что ты делаешь в таком нехорошем месте? — попытался разузнать юноша.

— Ну, не знаю, — почесал подбородок Волжанин, видимо размышляя о прожитой жизни. — Может быть, все мы всего лишь фишки в руках бога, — задумчиво произнес заключенный.

— Какого из них? — чуть не спросил Гаузен, но вовремя вспомнил, что такой вопрос в этом мире больше не стоит. Еще он вспомнил из здешних разговоров, что эта фраза произносится как-то не так…

— Может пешки?

— А кто его знает, фишка или пешка? По-моему, он азартный. Ты себе не представляешь, как он играл с моей судьбою. А вообще иногда мне кажется, что он самый главный ростовщик. Дает всего лишь один раз, а расплачиваться приходиться всю оставшуюся жизнь, — тут зэк грустно улыбнулся, видимо, погрузившись в давнишние воспоминания.

— Ну, а чего помогать-то каждому встречному? — вновь поинтересовался Гаузен, не давая собеседнику замечтаться.

— Как знать, может, даже в гестапо должен быть свой Штирлиц, — глубокомысленно изрек Волжанин.

— Штирлиц — это типа шиворотня что ли? — не понял Гаузен.

Тут зэк оторвался от мыслей и с подозрением уставился на юношу. Но тут же не выдержал и рассмеялся:

— Я еще сомневался, за кого это ты себя выдаешь! А ты точно деревенский! Даже телевизора в доме не было!