Шрифт:
– О чём ты хочешь рассказать, брат мой?
– проскрипел голос позади.
– Повстанцы...
– просипел толстяк.
– Что?
– Смерть захватчикам!
– завопил Максимиллиан, беспорядочно нанося удары кинжалом.
Пастырь, несмотря на видимую старость, проворно увернулся от каждого взмаха клинка.
– Ты выбрал дорогу к тьме, - вздохнул старик.
– Но свет даёт мне силу направить тебя на путь истины!
Толстяк всё ещё пытался заколоть противника, прижимая его к стене, но тот легко уходил от ударов.
– Вернись к свету, умоляю тебя, - сказал Пастырь.
– Твои прежние желания снова завладели тобой. Отрекись от них, без сожалений, и ты вернёшься.
– Скорее, я без сожалений убью тебя!
– заорал Максимиллиан.
В коридоре послышался грохот.
– Мне очень жаль, - вздохнул старик.
Комната быстро заполнилась людьми, и чернорясники выбили из рук толстяка кинжал. Несколько дубинок одновременно опустились на его плечи и голову. Торговец упал, закрываясь от ударов, но его продолжили бить до тех пор, пока Пастырь знаком не потребовал прекратить экзекуцию.
– Меня многие пытались убить, - проскрипел он.
– Как видишь, безуспешно. Все теперь мертвы, но немногим я давал ещё один шанс. Отрекись от прошлого, и тогда я прощу тебя и назову своим братом.
Максимиллиан выплюнул сломанный зуб. Тело болело так, словно по нему пробежал табун лошадей. Кажется, ему сломали несколько рёбер. Окровавленные пальцы перед лицом неестественно вывернулись.
– Будь ты проклят...
– прохрипел он.
Старик взмахнул рукой, и дубинки снова обрушились на несчастного толстяка. Тот неуклюже закрывался и сыпал проклятиями, завывая, словно раненый зверь.
– Может, теперь ты готов?
– сказал Пастырь, и чернорясники закончили избиение.
Торговец вздрагивал, ожидая следующих ударов, и хрипел, не в силах сказать и слова.
– Тащите его вниз. Там он точно передумает, - проскрипел старик.
Сектанты, не говоря ни слова, вчетвером подняли тучного купца, и вынесли из комнатки, словно уже тысячу раз проделывали это.
Максимиллиан проснулся от прикосновения. По лицу бежало что-то мохнатое, острыми коготками царапая кожу, но торговец не мог даже пошевелиться. Он глухо застонал, и ощущение с возмущённым писком пропало.
– О, проснулся, что ли?
– раздался голос неподалёку.
– Здорово они тебя отделали. Жить будешь, а вот встать ещё долго не сможешь.
В ответ купец мог только застонать. От слабости тошнило, а голова казалась набитой ватой. Даже неизвестный голос слышался так, словно Макс находился под водой. Ощущения подсказывали ему, что он лежал в луже собственной мочи, не в силах даже перевернуться. Изломанное тело требовало прекратить мучения.
– Ну, в первый раз всегда так, - вздохнул голос.
– Тебя за что?
Торговец не ответил, снова проваливаясь в глубокий целительный сон.
В новом штабе восстания грянул гром.
Фрида носилась по комнате словно разъярённая львица, поливая соратников отборной бранью.
– Как вы вообще додумались до такого!?
– кричала она, размахивая руками.
– Кто вас надоумил? Болваны, идиоты, ублюдки, сволочи!
Мирон и Гвидо пристыженно стояли, слушая, как их поносит обычная служанка. Остальные повстанцы затаились по краям комнаты в страхе попасть под раздачу.
– Ты, поганый идиот, возомнил, будто Максимиллиан предал нас?
– девушка ткнула Мирона пальцем в грудь.
– Я его знаю дольше, чем всех вас остальных вместе взятых!
– Но Фрида...
– промямлил аптекарь и стушевался под грозным взглядом.
– А ты, лысый поганец! Ненавидел его всю жизнь, и теперь избавился от врага, да? Пока мы тут решаем, как прогнать этих уродов, ты решаешь личные проблемы? Разве ты не предатель?
Зал одобряюще загудел. Бергтер здесь многим не нравился.
– У нас есть оружие, у нас есть люди! Мы должны вызволить Максимиллиана! Пока вы здесь жуёте сопли, он наверняка сидит в подвале, и только боги знают, что там с ним могут сделать!
– Откуда ты знаешь, что его вообще схватили?
– спросил Мирон.
– Ночью он всего лишь ушёл в замок. Может, он просто в казарме сидит.
– Я сегодня на замковой кухне была! Все только и говорят, что ночью там схватили какого-то предателя!
– фыркнула девушка.
– И если это не наш Максимиллиан, то мы всё равно должны его вызволить!