– Ну не плачь, птичка, – шепотом попросил Забини, поглаживая щеку своей рабыни. – Славная моя, ты же знаешь, что мне так совсем не нравится. Ты разве хочешь, чтобы мне не нравилось?

– Не хочу, хозяин, – еле слышно ответила Чарли, стараясь отвернуть лицо.

Блейз улыбнулся, глядя на ее покрасневшие щеки. Ему безумно нравилась эта очаровательная скромность, эти неумелые попытки отодвинуться, отстраниться. Ох, Мерлин, а как мило она улыбается, как красивы ее глаза в эти мгновенья. Последнее время грязнокровка улыбалась всего один раз. Но Забини запомнил столь краткий миг надолго…

– Умничка, – прошептал Блейз, целуя ухо девушки. – Ты же знаешь, что расстроила меня, да? Придется немного помучиться, птичка…

Чарли грустно поглядела на своего господина, не понимая, что успела сделать, чем расстроила хозяина. В ее карих глазах вновь поселился испуг. Забини всегда был груб, но в моменты, когда желал наказать ее за какой-либо проступок, он бывал слишком зол, слишком, чтобы хотя бы попытаться не причинять ей дискомфорта. Девушка постаралась соединить коленки вместе, но мулат уже устроился между ними, с жадностью разглядывая девушку.

– Чем, хозяин…? Чем я Вас расстроила? – спросила Чарли, стараясь не отрывать взгляда от темных глаз мулата.

– Они так смотрели на тебя, птичка… – произнес юноша, поглаживая плечо рабыни. – Они все желали тебя, мою маленькую и славную девочку…

Грязнокровка замерла, не в силах сказать ни слова. Обида подкатила к горлу, сковала легкие, не давая сделать вдох. Чарли непонимающе глядела на юношу, а тот, не обращая никакого внимания, провел рукой по округлости ее груди. Чарли невольно дернулась, но сильные руки придавили ее кровати. Холодок пробежал по спине, обжигая молочно-бледную кожу, когда Забини больно ущипнул девушку за сосок.

– Это не правда… – прошептала Чарли, выгибаясь.

– Я никогда не вру, птичка. Ты мне не врешь, и я тебе не вру, – ответил юноша, больно выкручивая ее сосок. – Они все хотели тебя. Мне это не нравится.

Чарли вновь выгнулась в пояснице, прижавшись животом к юноше. Забини улыбнулся своей хищной улыбкой, чуть надавив на грудь девушки, чтобы та вновь опустилась на кровать. Его ладонь скользнула ниже, проводя по подтянутому животу рабыни. Его теплые пальцы играли ее чувствами, умело касаясь самых нежных кусочков кожи. Блейз наслаждался своей игрой, наслаждался румянцем, что украсил розовые щеки девушки. Каждая секунда приносила ему море удовольствия…

Когтевранка хотела что-то возразить, но рот ее оказался накрыт поцелуем. Забини не желал слушать ничего. Он знал, что видел, знал, что желание в глазах коллег было неподдельным, чистым. Злость от воспоминаний накрыла его тело, заставляя юношу чуть пододвинуться к своей рабыне. Чарли не понимала, в чем же ее вина, что она должна была сделать… «Ты же даже не дал мне выбрать платье», – с грустью подумала она, стараясь вновь не заплакать.

Забини не стал ласкать ее, словно умоляя немного расслабиться. Он не стал больше целовать ее, не стал трогать нежную бледную кожу. Юноша лишь положил руки ей на плечи и вошел, резко, болезненно… Чарли громко вскрикнула от резкой боли, но вопль ее оказался сдавлен губами юноши. Руки девушки непроизвольно взметнулись вверх, сцепились на спине господина.

Первый толчок словно припечатал девушку к кровати. Из глаз вновь брызнули слезы, обжигающие заплаканное лицо. Чарли всхлипнула, когда юноша вновь двинулся в ней. Резко, глубоко, словно ножом разрывая ее нутро. Забини чувствовал, что пальцы рабыни все сильнее впиваются в его спину. Слизеринец не закрывал глаз, он видел, как изменилась рабыня в лице, как она дернулась…

Блейз не хотел делать ей больно, но воспоминания о взглядах коллег заставляли его двигаться быстрее. Только так юноша мог понять, что Чарли принадлежит ему. Только так он мог увериться в том, что она – его рабыня, его маленькая славная девочка и ничья больше. Оторвавшись от губ девушки, он прильнул к ее шее, осыпая чувствительную кожу поцелуями.

Когтевранка не пыталась попросить его прекратить. У нее не было сил, не было никакого желания вновь унижаться, не получив в ответ ничего, кроме: «ты виновата, ты должна потерпеть». Девушка хотела молчать, плотно стиснув зубы, хотела не двигаться, но не могла… Сильные толчки заставляли ее выгибаться, точно от ударов электричеством, заставляли ее жалобно постанывать, плакать…

Наконец девушка почувствовала, что нутро ее медленно наполняется чем-то теплым, липким… Она поняла, что Забини закончил… Боль сковала ее тело, не давая грязнокровке шевельнуться, не давая ей встать или перевернуться на бок. Блейз неаккуратно лег на нее сверху, придавив своим весом. Под ним рабыня всегда казалась такой маленькой, такой хрупкой и нежной, словно сотканной изо льда, что вот-то растает, рассыплется… Она частенько казалась Блейзу лишь видением, эфирным призраком, готовым в любой момент улизнуть.

– Нет, птичка, перестань. Я уже сказал тебе: не плачь, – произнес Забини, проводя ладонью по щеке грязнокровки.

Чарли подняла ладошку и смахнула слезы, что струились по щекам. Ей было больно, ей было обидно за то, что в глазах хозяина она виновата во всем, что происходит вокруг… Зачем только устроили этот бал, зачем Блейз взял ее с собой, точно дрессированную собачонку? Неужели кто-то из рабынь мог мечтать о том, чтобы посетить подобное мероприятие? Нет, нет…

– Та девушка смотрела на Вас, – внезапно произнесла Чарли, пристально глядя в высокий потолок.