– Даже если Вы и правы, док, кто поверит Вашим словам? У Вас нет доказательств, – Гудвин Луиз понимал, что такой ход ничем не выручит его, но смириться с собственным поражением не хотел.

Впрочем, Лайтман считал, что его страх можно было бы расценить и как страх перед людьми, которые продали ему взрывчатку.

– Видишь ли, так сложилось, что моё слово значит очень много. Я говорю, что ты член террористической группировки, которая по мнению ФБР, собирается свести счёты с половиной острова, и тебя незамедлительно отправляют в Федеральную тюрьму, где ты, Луиз Купер, ожидаешь суда и приговора.

– Меня зовут Гудвин, – поправил его парень. Слова эксперта задели его за живое. – И у тебя нет оснований думать так обо мне. Я не террорист!

– Основания думать так есть у федералов. И если ты будешь настаивать на том, что купил взрывчатку у пиратов…

– Я купил взрывчатку у пиратов на судне. Другого ответа на этот вопрос нет!

– Уверен? – Лайтман мотнул головой.

Локер, который всё это время стоял у камеры в углу комнаты, прочистил горло.

Кэл незамедлительно повернулся к нему.

– Можно мне… - Иллай указал рукой в сторону Купера.

– А я всё жду, когда же ты проявишь инициативу, - Лайтман ухмыльнулся, жестом приглашая своего подчинённого занять своё место. Локер незамедлительно вышел вперёд, пристально глядя на подозреваемого.

– Меня зовут Иллай Локер. Мама говорила мне, что я немного психолог, но я с ней категорически не согласен, что и пытался доказать на протяжении своего подросткового возраста. Впрочем, есть возможность это проверить. Ты не против?

– Локер, причём тут твоя мама? – Кэл насмешливо наморщил нос. – Или она тоже умудрилась взорвать деревню взрывчаткой?

– Она тут причём! – Иллай улыбнулся. – Мамы, они всегда причём.

– Ты мне будешь рассказывать? – Лайтман скрестил руки на груди.

– Да. Я закончу?

– Пожалуйста, я сгораю от нетерпения…

– Хорошо, - Локер вновь улыбнулся, а затем перевёл свой взгляд на искренне удивлённого парня, прикованного к стулу. – Меня зовут Джек Локер. Моя мама…

– Ты сказал Иллай Локер. Не Джек! – Купер зло сверкнул глазами.

– Значит, по-твоему, Гудвин, я лгу? – Локер оскорбился, Лайтман нарочно погладил его по плечу, выражая своё сострадание к сложившейся несправедливости.

– Я не знаю настоящего имени, – подозреваемый сдвинул брови, раздумывая.
– Я не знаю.

– Я его называл.

– Но я не знаю, какое из них настоящее.

– Печально, - Иллай тяжело вздохнул. – Настоящее Иллай, но Джек мне больше нравится.

– Я бы на твоём месте, Купер, поверил ему. Он у нас радикально честный.

– И что это значит? – Гудвин немного расслабился, наблюдая за диалогом двух экспертов. Ситуация немного веселила его. Подозреваемый кинул короткий взгляд на Рейнольдса и, заметив его злобу, заулыбался ещё шире, а когда Лайтман начал говорить, постарался вновь сосредоточиться на сути.

– Это значит, что на любой вопрос он отвечает только правду, так как считает, что это делает его особенным.

– Это нереально. Все всегда что-то скрывают.

– Только не он, – Лайтман удручённо кивнул. – Иногда его честность выводит из себя.

– И что же должно быть дальше в истории про маму? – напомнил Купер.

Рейнольдс в недоумении уставился на Лайтмана, который в свою очередь послал ему обворожительную улыбку и предложение присоединиться к бессмысленному разговору.

– Мама тут не причём, – отрезал Локер и задумчиво кивнул.

– Нет! Мамы всегда причём! – злобно выпалил Гудвин, и сразу же умолк, понимая, куда именно его завел этот не имеющий смысла и логики разговор.

– Браво, Локер! – Лайтман наиграно похлопал в ладоши. – Мы нашли больное место Гудвина… Что там с мамой?

– Вы издеваетесь?

Подозреваемый был сбит с толку. Бессмыслица, которую несли эксперты, отвлекла его, и он проговорил то, чего говорить не собирался.

– Что? Нет, мы часто так болтаем, – Кэл сделал вид, что удивлён. – Это такие шутки. Да?

– Это не смешно, – Луиз всё ещё злился. Его дыхание отражалось в тишине помещения.

– Кто смеётся? Локер, тебе смешно? – Кэл с интересом посмотрел на серьёзного помощника.

– Нет, я недавно прочитал статью об увеличении смертей среди ЭМО. После такого чувство юмора само собой перестаёт существовать.

– Тебе же, вроде, нравились обезьяны…

– Это в прошлом. Они стали слишком похожи на людей. Впрочем, может быть, я пересмотрел “Кинг Конга”, когда был ребёнком, – вновь перестав обращать внимание на Гудвина, начали беседовать эксперты.