— Ха. Ха. Ха, — сухо пробормотала Гермиона, зевнув, и направилась в сторону портретного проёма.

Студенты уже расходились по спальням, но всё равно Общая гостиная была похожа на гудящий улей. Гарри и Рон корпели над домашним заданием в любимом уголке неразлучной троицы, Лаванда и Парвати сидели по соседству, болтая с незнакомыми Гермионе пятикурсницами, братья Криви склонились над колдокамерой, явно пытаясь её зачаровать. Старшие курсы, против обыкновения, уже разбрелись по спальням — даже неутомимые Фред и Джордж.

Пройдя мимо Гарри и Рона и пожелав им спокойной ночи, Гермиона поднялась в спальню, порадовавшись редкой возможности побыть одной в тишине и спокойствии. К моменту возвращения Лаванды и Парвати девушка успела приготовиться ко сну и задёрнуть полог кровати.

В следующие два дня Гермиона только и делала, что составляла и продумывала программу восстановления домовых эльфов в их правах. Игнорируя удивление Гарри и Рона, на переменах утыкалась в книгу, что-то чёркала в пергаменте и почти не принимала участия в разговорах. По вечерам, быстро разделавшись с домашним заданием, убегала в библиотеку, где и засиживалась допоздна. Старания её были совсем не напрасны: Гермионе пришла в голову отличная идея — создать общество так называемых «борцов за справедливость». По её мнению, это бы очень помогло продвинуть в массы идеи освобождения эльфов. Ведь ученики Хогвартса — это потенциальное будущее магического мира, а если в их головы заложить рациональные идеи, они обязательно дадут позже всходы. А Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов — именно такое название решено было дать этому маленькому сообществу — объединит всех неравнодушных к столь важной проблеме и не допустит, чтобы вопрос так и оставался нерешённым.

В магловской школе, где училась Гермиона, были очень популярны разного рода кружки — макраме, оригами, футбольная секция и прочее; они-то и подсказали девушке идею создания Г.А.В.Н.Э. Аббревиатура, конечно, звучала не очень, но если делать паузы при её произношении, то никто не обратит на это внимания. В самом деле, ну не отказываться же от столь яркого и броского названия в полной форме?

Все необходимые идеи, постановления, ближайшие планы и важные правила были записаны в Кодекс, роль которого играла небольшая записная книжечка. Туда же были выписаны исторические факты, названия разнообразных пактов и прочая нужная информация. С помощью волшебной палочки Гермиона сделала на чёрной кожаной обложке тиснёную золотом надпись, а в углу поставила собственную подпись.

Как раз в этот момент прозвучал звонок на урок, и девушка, спешно сложив всё в сумку, побежала к кабинету, где проводились уроки защиты от Тёмных искусств. По дороге она нещадно корила себя за забывчивость: вот будет весело опоздать на первый урок у Аластора Грюма!

К счастью, преподаватель где-то задержался, и Гермиона успела проскользнуть на первую парту, которую заняли Гарри и Рон в надежде не пропустить зрелище. Фред, Джордж и Ли так расхваливали уроки профессора Грюма, что мальчишки ждали нынешнего четверга с завидным нетерпением.

В классе, несмотря на отсутствие учителя, царила почти идеальная тишина: ученики практически неслышно переговаривались, с любопытством косясь в сторону двери в ожидании появления профессора Грюма. Гермиона разложила учебники и настроилась на урок.

Что ж, профессор Грюм оказался действительно колоритной личностью с экстравагантным подходом к учебному процессу. Начать он решил, к всеобщему недоумению, с Непростительных заклятий. Не самая удачная тема для первого урока, как полагала Гермиона, но интерес всё-таки победил в ней снобизм. Профессор Грюм рассказывал так, что овладевал вниманием учеников с первых секунд и до самого конца урока. Говорил грубовато, громко, хрипло и не чурался нестандартных подходов. Замечание сделал лишь один раз, но этого было вполне достаточно, чтобы в будущем таких инцидентов не случалось. Особенно привлекало учеников то, что Грозный Глаз Грюм по-настоящему знал, о чём рассказывает. Это вам не теорию по учебнику шпарить! В чём-то его манера вести урок напоминала профессора Люпина, что располагало к нему гриффиндорцев — не всех, впрочем.

— Ненормальный! — возмущалась Лаванда Браун по дороге в Большой зал — этот урок был последним на сегодня. — Какое право он имел показывать нам всё это?

— Зато какое представление! — вклинился Рон.

Гарри бросил на друга мрачный взгляд и кивнул Гермионе, тоже разделявшей его мнение: то, что творилось на уроке и что воспринималось учениками, судя по всему, как балаган, на самом деле было куда более серьёзно. Демонстрация Непростительных заклятий на пауках, может, и могла показаться кому-то весёлой, но только не тем, кто понимал истинную суть произошедшего.

— Если об этом узнают в Министерстве, Грюма ждут большие неприятности, — присоединилась Парвати. — За такие «уроки» ему может грозить серьёзное наказание.

— И хорошо бы.

— Ты говоришь как Гермиона, — пошутил Рон, усмехнувшись Лаванде. Та лишь неприязненно передёрнула плечами.

— А, по-моему, тебя больше разозлило сделанное тебе замечание, — с мстительным удовольствием напомнила Лаванде Гермиона.

— Вовсе нет, — запротестовала Лаванда, нахмурившись. Щёки её слегка покраснели: она и Парвати в начале урока позволили себе продолжить начатое на перемене обсуждение гороскопа, составленного для Сивиллы Трелони, что не укрылось от внимания профессора Грюма. Строгий выговор и вычет десяти баллов заставили девушек проникнуться к преподавателю отнюдь не симпатией. — То, что он говорит — ужасно!

— То, что он говорит — правда, — возразила Гермиона. — Именно это мы должны знать, чтобы уметь противостоять опасности.

— Опасности? — Парвати надменно рассмеялась. — Грейнджер, опомнись! Мы в Хогвартсе, а это — самое безопасное место на земле.

— То-то сюда с лёгкостью проник Блэк, — усмехнулась Гермиона.

— Эй, ты чего? — недоумённо спросил Рон, переводя взгляд с рассерженных Лаванды и Парвати на хладнокровную подругу. — Чего так завелась?

— А я согласен с Гермионой, — вмешался Гарри. — Рон, это вовсе не весёленькое представление с дрессированными паучками, это — иллюстрация реальной опасности. Всё это творилось почти пятнадцать лет назад, понимаешь?