Когда я просыпаюсь, нога Эйлин лежит у меня на бедре, рука на животе, а ее пах в опасной близости от моего утреннего стояка.

Черт бы его побрал!

Пока тело Эйлин так близко ко мне, моя эрекция никуда не денется. Я пытаюсь вылезти из кровати, но Эйлин издает такой милый стон и еще крепче прижимается ко мне.

Блядь.

Как бы сильно я ее не хотел - а я хочу - я не могу получить ее.

Пока.

Сегодняшний день будет очень трудным для нее, и я нужен ей как психотерапевт, а не возбужденный парень, думающий только о том, что он хочет с ней сделать.

– Эй, - говорит она, отодвигая ногу, но еще ближе прижимаясь ко мне.

Член чертов, опускайся уже!– в голове кричу я.

Эйлин лежит так, что без труда может почувствовать под ногой мой член. Господи, рядом с ней так хорошо. Она чуть-чуть сдвигает ногу, и на секунду я прикрываю глаза, представляя, как ее маленькая мягкая ручка трогает мой член. Может, она даже посильнее сожмет его, проводя рукой вверх-вниз, пока ее язычок оближет головку, собирая скопившуюся на кончике влагу.

Блядь, она ощущается так хорошо.

– Доминик, - говорит она, вырывая меня из гребаной фантазии.

– Ааа, - я натягиваю одеяло и щипаю себя за живот, концентрируясь на этой боли, а не на своем твердом члене.

– Спасибо за прошедшую ночь. Мне это было нужно.
– Она подтягивается и целует меня в щеку, потом встает с кровати.

– Не за что, - это не те слова, которые я хочу сказать ей. Я хочу сказать: «Господи, Эйлин, я так давно хочу обнимать тебя, целовать, заниматься с тобой любовью», но я не могу сказать ей этого, потому что она еще не готова все это услышать.

Она выходит из спальни и идет вниз, полагаю, чтобы приготовить кофе. Ну, а я буду вразумлять свой член.

– Готова?
– спрашиваю Эйлин, нервно расхаживающую в прихожей.

– Не думаю, что когда-нибудь буду готова к этому, Доминик.

– Ты можешь. Просто сделай первый шаг.
– Я держу открытой сетчатую дверь, пока она пытается выйти наружу, но она быстро отступает назад.

– Не могу, - расстроено говорит она. Эйлин мертвенно бледная, я вижу, как дрожат ее руки.

– Расскажи мне о мистере Босс. Какого он цвета?
– спрашиваю ее я. Вижу как от упоминания о лошади, на которой она каталась в свой день рождения, той самой, для которой сказала ее мать посчитала Эйлин слишком маленькой, она моментально отвлекается.

– Он темно-коричневый, но уши у него черные, - говорит она, стоя прямо перед открытыми дверями, глядя на улицу.

– Хотела бы на нем еще раз прокатиться?

Ее глаза блестят, уголки губ приподнимаются вверх, когда мысли о Мистере Боссе вытесняют собой ее страх.

– Ооо, да, с удовольствием покаталась бы, - говорит она, подходя к порогу.

Я протягиваю ей руку и она, не задумываясь, берет ее.

– Как насчет того, чтобы я однажды отвез тебя туда? Я бы хотел познакомиться с Мистером Боссом.
– Я закрываю за нами двери и беру ключи из ее скрюченных ручек, чтобы запереть дверь.

– Ты хотел бы покататься со мной?
– Мы отходим на два шага от ее крыльца.

– Ну, разумеется, Эйлин. Я бы многое хотел сделать вместе с тобой.
– Мы идем к моей машине.

– Я на улице, Доминик. Со мной все нормально, ты не должен продолжать отвлекать меня, - изумленно говорит она, когда мы подходим к моей машине.

Открыв ей дверь, я жду, пока она садится и пристегивается ремнем безопасности, и потом бегу на свою сторону.

Сев в машину, я гляжу на Эйлин, сжавшую губы и изо всех сил пытающуюся не потерять над собой контроль. Ее руки все еще сплетены вместе, брови нахмурены, а глаза словно щелочки. Она еле держится, и боюсь, это только вопрос времени, когда она потеряет над собой власть и полностью развалится.

Но я хочу - нет, мне нужно - быть тем, кто вытрет ее слезы, кто будет держать ее за руку, тем, кто проведет ее через все это.

Никто, кроме меня. Только я.

Я беру ее руку в свою и переплетаю наши пальцы, пока веду машину по направлению к пруду, где ее обнаружили.

Мы добираемся туда спустя двадцать минут.

Кроме нашей, на парковке нет других машин, полагаю, мы здесь одни.

Пальцы Эйлин сжимаются вокруг моих, и я ощущаю, как ее ладошка становится липкой. Должно быть, она сильно борется. Волна гордости разливается во мне при виде ее храбрости.