– Товарищ маршал советского союза!
– разнёсся над Красной площадью усиленный микрофонами командный голос.
– Войска Московского гарнизона для парада в ознаменование годовщины великой октябрьской социалистической революции построены! Командующий парадом - генерал армии Еремеев!

Друг напротив друга стояли два серых кабриолета ЗИЛ. На капоте у них изредка вздрагивали небольшие красные флажки - маленькие и яркие, как звёздочки. Один автомобиль принадлежал командующему Московским гарнизоном Еремееву, другой - министру обороны Советского союза: коренастому мужчине, который из-за широких плеч и низкого роста выглядел квадратным.

Парадные коробки не были безукоризненно ровными, как я ожидал: тратить время на строевую подготовку бойцов в Загорске-9 считали бесполезным, в ногу идут - и то ладно. Не было ни ярких шинелей с начищенными до блеска пуговицами, ни фуражек, ни звёзд, ни лампасов и галунов: площадь была серой, белой и зелёной, лишь алые знамёна и штандарты зябли на сыром холодном ноябрьском ветру.

Специально для парада Красную площадь украсили: на башне за мавзолеем повесили огромный герб Союза, на ГУМ - огромные красные растяжки, изображавшие стилизованного Ленина и бойцов Красной армии, а исторический музей почти скрылся за огромным щитом с плакатом "Родина-мать зовёт".

Солдаты были в полном в боевом снаряжении. Длинные шинели и полушубки, шлемы, маски со светящимися глазами, тяжёлая панцирная броня, пояса с подсумками. Некоторые носили боевые экзоскелеты с навешанными на них листами брони и огромными автоматическими пушками. А за пределами Красной площади, пока невидимые, стояли, ожидая своей очереди, джипы, танки, БТР и ещё солдаты - мотострелки, ВДВ, морская пехота - тысячи людей при поддержке десятков единиц техники. Как в далёком сорок первом году эта армада прямо с парада должна будет отправиться на фронт.

Но я знал, что в этот раз система даст сбой - и все эти люди станут врагами, в том числе и моими собственными. Все заражены ядом Разума, который с минуты на минуту прикажет им обратить оружие не против капитализма, а устроить бойню тут, в самом сердце страны советов. Я не знал, что придумал Палыч - визуальным воплощением его плана оказалась лишь сотня роботов из НИИ Робототехники, - но очень надеялся, что у него всё под контролем.

Сотня консервных банок против тысяч отборных советских солдат, обученных и вооружённых по последнему слову техники.

– Здравствуйте, товарищи!
– громко и почти нараспев произнёс министр обороны.

Солдаты отозвались спустя ровно три секунды.

– Здра! Жла! Тащ! Марш! Советск! Союз!
– грянули на всю Москву лужёные глотки. Я увидел, как где-то внизу с дерева вспорхнула перепуганная ворона.

– Поздравляю вас с годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции!

Снова три секунды.

– Ура-а-а! Ура-а-а! Ура-а-а!

У меня по спине пробежали мурашки, но на этот раз не от холода. Я бывал на подобных парадах: и ноябрьских, и майских, но в этот раз у меня шевелились волосы на загривке - от ужаса. Когда подобная сила на твоей стороне, чувствуешь радость и почти что эйфорию от того, что скоро вся эта орда обрушится на врагов, но сейчас, зная, что скоро эти люди будут стрелять в меня... Я не считал себя пугливым человеком, но по-настоящему боялся встать на пути этой силы. К счастью, теперь я не один - за моей спиной вся мощь Конторы.

Снайпер в чёрной форме и балаклаве шумно выдохнул облачко белого пара. Он оглядывал Красную площадь в оптический прицел, выискивая тех, кто мог бы покуситься на жизнь членов Ставки Верховного Главнокомандования. Четыре человека в пальто и каракулевых шапках сидели на трибуне мавзолея, окружённые многочисленными приближёнными, а пятый - министр обороны - объезжал войска, приветствовал их, получал в ответ порцию неразборчивого рёва и катил дальше. Замёрзшие люди наблюдали за парадом из окон ГУМа и со зрительских трибун, которых я пока не видел, поскольку мешала кремлёвская стена.

Мы со снайпером сидели на вершине восстановленной Спасской башни. Я сам напросился сюда, сказав, что намерен проследить за парадом, но, на самом деле, поступил так из обычного любопытства - очень уж хотелось заглянуть за Кремлёвскую стену. Палыч снова включил меня в состав отдела, оформив документы так, будто я был новым сотрудником - новым майором Ивановым, только что выбравшимся из пробирки. Когда шеф знакомил меня с обновлённым составом отдела, хотелось кричать. Те же люди, те же лица, те же привычки, те же личности. Но - не те, что раньше. Другие. "Восстановленные".

Позади меня снег падал пушистым покрывалом на многочисленные строения Кремля. Выбитые окна, рухнувшие стены. После войны мешанину стекла и битого камня разгребли на несколько выдающихся куч, нагнали строительной техники и собрались восстанавливать былое великолепие, но на стройплощадке началась форменная чертовщина. Вначале земля провалилась под вагончиками, в которых жили строители. По счастью, это произошло в рабочее время и никто не пострадал, но знак был нехороший, тем более, что вагончики эти упали, судя по слухам, так глубоко, что их не смогли оттуда достать даже подъемным краном.