– А где ванная?

– Дверь сразу напротив тебя.

– Ага.

Я вошел в крошечную ванную. Начал стягивать водолазку и тут же обжег локоть о раскаленный змеевик на стене. Пока соскребал с ног носки, перевернул бутыли с шампунями. Они с грохотом повалились на пол.

– Ты там в порядке?
– послышалось из комнаты.

– Да!

Я присел на край ванной, чтобы еще чего-нибудь не свалить. Слева, в узкое пространство между ванной и стеной втиснута допотопная стиральная машина. На ее крышке рядком расположилось несколько пузырьков и бритвенные принадлежности. Над стиральной машиной - простое зеркало в пластмассовой раме. Я глянул на свою цветущую физиономию и отвернулся, чувствуя отвращение.

Сашка - мой друг, мой единственный настоящий друг за всю жизнь. Несмотря на природное, я бы даже сказал, агрессивное обаяние, люди не так уж часто хотели со мной дружить. Да и я всех отталкивал. Но Воробей самый простодушный, доверчивый, открытый и бескорыстный человек из тех, что я встречал. Он ни секунды не сомневался, когда я попросил у него помощи. А за миг до этого я выпил его любовь до последней капли.

Ведь можно было оставить им хоть чуть-чуть. Наверняка Сашка и Леся, две светлых души, смогли бы возродить свое чувство. А я прикончил их любовь! Забрал все без остатка. Но я ведь знаю, что любовь нельзя отнять без последствий. Очень скоро они почувствуют огромную, бездонную дыру в своих душах. Эта бездна будет мучить и пугать их. Что я наделал!

В дверь постучали.

– Ты еще не разделся?
– крикнул Воробей.

– Нет, заходи, - захотелось сбежать отсюда и никогда не смотреть в глаза друга.

– Вот, - Сашка протянул мне синюю футболку и старые джинсы.
– Ты, кажется, стал выше ростом за этот месяц. Наверно, мои джинсы будут тебе коротковаты.

– Не страшно. Спасибо тебе, Сашка! Ты очень мне помогаешь... ты просто не представляешь, как много ты для меня сейчас делаешь, - я не удержался и обнял его.

Тот смутился.

– Да ладно тебе. Мойся!

Он выскользнул из ванной и уже из коридора крикнул:

– Возьми мамин земляничный шампунь, а то воняет от тебя, как от бродяги подзаборного.

– Сам знаю!
– отозвался я со смехом.
– Необязательно было напоминать.

Теплая вода, земляничный шампунь и чистое белье вернули меня к жизни. Я вышел из ванной совершенно преображенным.

Из кухни раздавался звон посуды, и что-то шкворчало на сковородке. Воробей колдовал над плитой. Он мельком оглянулся и продолжил орудовать деревянной лопаткой, переворачивая котлеты.

Вдруг из кипящей кастрюльки повалила пена. Сашка схватился за крышку, но тут же выронил ее и замахал рукой. Крышка с грохотом полетела на пол. Лапшичный бульон продолжал литься и грозно шипеть, покрывая плиту бурыми пятнами. Я схватил тряпку и кинулся собирать бульон.

– Блин! Прозевал!
– Сашка запихал обожженные пальцы в рот и неразборчиво промямлил.
– От мамы опять влетит.

– Ничего, мы все отчистим.

– Котлеты горят!

Он кинулся спасать котлеты. Я решил приглядеть за лапшой. Придется есть, раз он так старается.

Наконец, ужин был готов. Я убедил Сашку, что мне хватит и одной котлеты. Себе он положил три, и мы принялись за еду.

– Скоро мама должна вернуться, - объяснил он.

– А отец когда придет?

– Сегодня он всю ночь на дежурстве. Будет завтра, но я уже в школу уйду.

Мы сидели за столом. Воробей уплетал за обе щеки. Я перекатывал лапшу по тарелке и время от времени отправлял в рот кусочек котлеты. Мы молчали. Я все ждал, когда же начнутся расспросы, но Воробей был занят едой. Тогда я не выдержал и начал первым.

– Извини, что я вот так вот свалился как снег на голову...

– Да ладно извиняться. На то и есть друзья. Лучше скажи, что планируешь делать?

– Да... если честно, пока еще не знаю. Главным планом было найти тебя. Теперь вот думаю...

– Ну, а че тут думать!
– он бросил вилку в полупустую тарелку и воззрился на меня.
– Оставайся сегодня здесь. А завтра утром вернёшься в Никитский. Чистый, отдохнувший и выспавшийся. Никто и не подумает, что ты сбежал. Ты ведь сбежал, так?

– Ну да...

– Ну и вот. Просто скажешь, что ездил к дальним родственникам погостить. Наплетешь чего-нибудь. Что мне тебя учить.

– Ну да, вариант. А мама твоя разрешит мне у вас сегодня остаться?

– А ты ей улыбнись, как ты умеешь, она и растает. Она дама чувствительная и жалостливая.

Внутри все похолодело. Неужели Воробей раскусил меня?

– Ты меня переоцениваешь, - я отвел глаза.

– Вот, именно так и разговаривай с моей мамой. И ресницами своими почаще маши.