– И вот к каким выводам я пришел. Все очень просто. У мистера Рэтчетта был враг, которого он боялся. Он описал этого врага мистеру Хардману и сказал ему, что попытка убийства, если таковая будет предпринята, произойдет, скорее всего, на вторую ночь после отъезда из Стамбула.

Я смею предположить, леди и джентльмены, что мистер Рэтчетт знал о своем враге гораздо больше, чем рассказал мистеру Хардману. Как и предполагал мистер Рэтчетт, враг попал на поезд в Белграде или, что тоже возможно, в Винковцах – через дверь, которую оставили открытой полковник Арбэтнот и мистер Маккуин, спускавшиеся в Винковцах на платформу. У убийцы была форма проводника спального вагона, которую он носил поверх своей обычной одежды, и ключ-вездеход, который позволил ему попасть в купе мистера Рэтчетта, несмотря на то что дверь была заперта изнутри. Мистер Рэтчетт находился под влиянием лекарства от бессонницы. Убийца с большой жестокостью несколько раз ударил его ножом и покинул купе через смежную дверь, которая вела в купе миссис Хаббард…

– Это именно так, – подтвердила американка, важно кивнув.

– Проходя через купе, он засунул орудие убийства в косметичку миссис Хаббард, а также, не заметив этого, потерял одну пуговицу со своей форменной куртки. После этого он выскользнул из купе в коридор. Поспешно запихнув форму в чемодан, который увидел в пустом купе, он спустя несколько минут в цивильном платье вышел из вагона, как раз перед тем, как поезд отправился со станции Винковцы. При этом он воспользовался тем же путем, каким вошел в вагон, – дверью рядом с вагоном-рестораном.

Все присутствующие затаили дыхание.

– А как же часы? – настойчиво спросил мистер Хардман.

– Как раз они-то и являются ключом ко всей этой истории. В Царьброде мистер Рэтчетт забыл перевести свои часы на час назад, как это надо было сделать. Его часы шли по восточноевропейскому времени, которое на один час опережает центральноевропейское. Таким образом, Рэтчетта убили в четверть первого, а не в четверть второго.

– Но это объяснение абсурдно! – воскликнул месье Бук. – А кто тогда говорил в купе без двадцати трех минут час? Это должен был быть голос или Рэтчетта, или убийцы.

– Совсем необязательно. Это мог быть… кто-то третий. Тот, кто пришел, чтобы поговорить с мистером Рэтчеттом, и нашел его мертвым. Он позвонил в звонок, чтобы позвать проводника, но потом испугался, что в убийстве обвинят именно его, и произнес эти слова как бы от имени Рэтчетта.

– C’est possible [79] , — ворчливо согласился месье Бук.

– Вы что-то хотели сказать, мадам? – спросил Пуаро, посмотрев на миссис Хаббард.

– Честно сказать, я уже забыла, что хотела сказать. А вы что, думаете, что я тоже забыла перевести часы?

– Нет, мадам. Я думаю, что вы во сне почувствовали, как кто-то прошел через ваше купе. Позже вам приснился кошмар, что у вас в купе мужчина; вы неожиданно проснулись и вызвали проводника.

– Я думаю, что это вполне возможно, – согласилась миссис Хаббард.

Княгиня Драгомирова не спускала с Пуаро глаз.

– А как тогда вы объясните показания моей горничной, месье?

– Очень просто, мадам. Ваша горничная узнала в показанном ей платке ваш и попыталась – довольно неуклюже – прикрыть вас. Она действительно столкнулась в коридоре с мужчиной, но чуть раньше, когда поезд еще стоял в Винковцах. Она же сказала, что это произошло часом позже, надеясь, что таким образом обеспечивает вам стопроцентное алиби.

Княгиня склонила голову.

– Вы подумали обо всем, месье. Я… я преклоняюсь перед вами.

В вагоне повисла тишина. Поэтому все подпрыгнули, когда доктор Константин вдруг ударил рукой по столу.

– Нет! – воскликнул он. – Нет, нет и еще раз нет! Это объяснение не выдерживает никакой критики. В нем десяток слабых мест. Преступление было совершено по-другому, и месье Пуаро об этом знает!

Сыщик с любопытством посмотрел на врача.

– Вижу, – сказал он, – что мне придется изложить и вторую возможную разгадку. Но прошу вас, не торопитесь отказываться полностью от этой. Возможно, что позже вы с нею согласитесь.

И он опять повернулся лицом к аудитории.

– У этого преступления есть еще одно возможное объяснение, и вот как я к нему пришел.

Выслушав все ваши показания, я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и задумался. Некоторые моменты в ваших показаниях показались мне достойными внимания. Я уже перечислял их своим коллегам. Некоторые из них я для себя уже прояснил – например, жирное пятно в одном из паспортов и так далее. Сейчас я хочу поговорить о тех, что оставались неясными. Первое и самое главное – фраза, сказанная месье Буком за ланчем в первый день, когда мы выехали из Стамбула. Он заметил, что собравшаяся компания очень интересна тем, что она такая разношерстная – состоит из представителей разных национальностей и сословий.