— Вставай, падаль! — прохрипел он. — Нечего валяться... Разлёгся тут!

Китаец ухватился обеими руками за низ живота, перекатился вначале на один бок, потом на другой.

— Падаль! — вновь прохрипел Созинов. — Подымайся!

Не выдержав — боль, похоже, была оглушающей, — Янтайский Лао снова взвыл, потом стиснул зубы, давя этот вой, но справиться не сумел и завыл опять.

— За что ты убил моего брата? — продолжал хрипеть младший урядник. — Он же мальчишка ещё был... Мальчишка!

Младший урядник почувствовал, как на глазах у него навернулись слёзы, разъеденные потом виски начало ломить. Он ткнул ногой хунхуза.

— Поднимайся! — приказал он тихо, минутное ослепление прошло, слез, которыми были только что забиты глаза — в горькой мокрети всё двоилось, троилось, тонуло в радужной поволоке, — не осталось, всё это исчезло. И слабости не было. Остались только холод да ненависть к лежавшему на земле человеку. — Ну! — повысил Созинов голос, вновь ткнул Лао ногой. — Поднимайся, или я тебя застрелю. Считаю до трёх!

Янтайский Лао в ответ промычал что-то протестующее, смятое — ему действительно было больно. А Ване, когда его резал этот хряк, не было больно? Созинов стиснул зубы.

— Раз!

Хунхуз вновь протестующе покрутил головой, выбил изо рта слюну, смешанную с кровью, застонал.

— Два! — продолжил счёт Созинов, приподнял ствол винтовки целя китайцу в голову.

Пуля размозжит черепушку этому поганому человеку, как гнилую дыню. Только брызги полетят в разные стороны.

— Не надо! — простонал Янтайский Лао, загораживаясь от винтовки обеими руками. — Не надо, русский.

— Поднимайся! — снова приказал Созинов, отступил от Лао на шаг.

— Не убивай меня, русский! — Китаец подёргал ногами, будто раненный, потом, не выдержав, ухватил себя одной рукой за промежность — всё-таки здорово ему досталось от Созинова, — взвыл громко.

— Ну, чисто волк. — Младший урядник неверяще качнул головой — не может быть, чтобы человек издавал такие звуки. — Не бойся, я не буду такую падаль, как ты, убивать. — Он отступил от поверженного хунхуза ещё на шаг. — Хотя убить надо было бы...

— Не убивай меня! — вновь слезливо простонал Янтайский Лао.

Созинов сплюнул под ноги, отвернул голову в сторону.

Яростный свет луны ослабел, будто ночное светило затянуло махорочным дымом, небо на востоке порозовело, кричали проснувшиеся птицы.

Занималось новое утро.

Таисия Владимировна приехала на КВЖД в самый разгар схватки Корнилова с Сивицким.

Перед отъездом из Санкт-Петербурга она послала мужу телеграмму: «Скоро буду тчк Подробности письмом».

Корнилову, когда он получил эту телеграмму, дышать легче сделалось. Скорее всего отец стал чувствовать себя лучше, раз Таисия Владимировна решилась покинуть Санкт-Петербург. Расправив ладонями заскорузлую бумагу с наклеенными на неё короткими полосками текста, полковник ощутил, как внутри у него рождается благодарное тепло. Сердце возбуждённо забилось, взгляд невольно застила слёзная влага.

Он, стыдясь того, что делает, стыдясь своей внезапной слабости, отёр глаза пальцами, хотел было позвонить дежурному по штабу, чтобы забронировать себе купе до станции Маньчжурия и встретить жену там, на первой после российской границы остановке, но в следующую минуту выругал себя за мальчишескую поспешность — это надо сделать, когда он будет знать точное время приезда Таисии Владимировны, сейчас рано. Пока же надо готовить жильё к её приезду.

Полковник резво, будто молодой, вскочил со стула, обежал кругом стол, стоявший посреди комнаты, по дороге сколупнул с обоев засохшее пятно, оставленное в этой неблагоустроенной, с вечно холодной печью офицерской квартире предшественником, тронул занавески на окнах, поморщился с досадою — убого всё это, неуютно, Таисии Владимировне здесь не понравится.

Сжав кулаки, он со свистом втянул сквозь зубы воздух и крикнул денщика. В следующее мгновение вспомнил, что отпустил его к земляку в казарму строительной роты — у «земели» сегодня был день рождения — как не повидаться, не поддержать товарища в этот день, в праздник, в общем-то, грустный, свидетельствующий о старении человека.

«Лишь бы денщик не переборщил с ханкой, — подумал Корнилов, ощутил, как у него противно заныли скулы. Пьяных людей полковник не любил, пьяных подчинённых не терпел. — Однако раз в год можно напиться. Чего в этом худого?»

Надо будет завтра же заняться приведением жилья в божеский вид, решил полковник и неожиданно почувствовал свою беспомощность. Ремонт жилья — это не решение каких-нибудь сложных стратегических задач, это гораздо большее, это больше, чем выиграть войну у всех хунхузов вместе взятых, не только у одного, пусть даже и крупного, предводителя, тут есть перед чем растеряться.