Рамин снова впал в отчаяние и стал слезно молить кормилицу попытаться еще раз убедить Вис в том, что он ее верный раб и что, пока он жив, «он будет ее прахом и даже ниже праха»…

Видя непреклонность своей госпожи, хитрая кормилица решила воздействовать на нее другим путем и прибегнуть к ласке.

Она стала говорить Вис, что ей, в сущности, нечего ратовать за Рамина: ведь он ей не сын и не родня, и какая ей корысть хлопотать за него? Если же она говорит о нем, то лишь исключительно ради счастья и благополучия своей ненаглядной Вис, ибо, несмотря на свое высокое происхождение и положение, Вис все-таки «дитя Адама, а не ангел, не каджи и не дэв», т. е. человеческое существо из плоти и крови, которому не могут быть чужды человеческие чувства и страсти, а ведь Вис еще не познала любовной ласки:

— Ты была замужем за двумя мужьями, — убеждала ее кормилица, — и от обоих ты была оторвана… Посмотри на жен царей и вельмож: все они веселятся, у всех есть тайные возлюбленные, все они явно или тайно предаются наслаждениям, тогда как ты непрестанно плачешь и жалуешься на судьбу. Внезапно тебя застигнет старость, и ты останешься не познавшей радостей юности. Ты не камень и не железо, как же ты можешь сносить такие страдания?

Эти слова оказали, казалось, желаемое действие на Вис: любовь закипела в ней, растаяло ее каменное сердце, сети опутали все ее члены за исключением языка, но язык хранил ее тайну…

Кормилица, желая обратить внимание Вис на красоту Рамина, подводит ее тайком к окну дворца, показывает ей Рамина и старается убедить ее в том, что Рамин — самый красивый из всех витязей и что лицом он схож с Виро.

Чем больше Вис смотрела на Рамина, тем больше возрастала ее любовь; рассмотрев хорошо Рамина, она совсем забыла свою любовь к Виро…

Вернувшись к себе, Вис почувствовала, что она окончательно влюблена: очи ее перестали видеть от любви к Рамину, и рассудок покинул ее; она побледнела и не могла удержать сердце на месте; могучий демон вступил с нею в бой: он вонзил ей в сердце свои когти и теми когтями сорвал краску с ее лица, из тела вырвал силу, из сердца — терпение…

Когда наступает хороший и благополучный год, это узнается уже весной, точно так же и дело Вис и Рамина было удачно с самого начала… На той же неделе они соединились друг с другом, ибо без воли бога нигде не дует ветер.

Шах Моабад отправился в разъезды по своим владениям, занимаясь государственными делами и охотой… Рамин же, сказавшись больным, остался в Мерве, для того чтобы беспрепятственно наслаждаться своим счастьем с Вис… В течение двух месяцев Вис и Рамин безмятежно предавались радостям любви…

Но вот Моабад получает известие, что Рамин оправился от своей болезни. Известие это очень обрадовало шаха, и он тотчас же пишет своему любимому брату, чтобы он как можно скорее присоединился к нему, так как он очень соскучился без него. Моабад просил также Рамина привезти с собой и Вис, которой давно уже хочется навестить свою мать…

Уже месяц, как Рамин в ставке Моабада… Решено ехать охотиться на Мугань, на берег моря. Накануне отъезда Моабад, как всегда, проводил бессонную ночь рядом со своей юной супругой, страдая от чар, сковавших его страсть.

Кормилица, всюду сопровождавшая Вис, думая, что шах спит, подошла к царскому ложу и стала упрекать Вис в том, что она может спокойно спать, в то время как Рамин собирается ехать на охоту в сторону Армении, где его могут ждать всякие опасности. Лагерь Рамина уже снимается с места, и Вис должна спешить проститься с ним.

Моабад, который слышал все это до последнего слова, в неописуемом гневе вскочил с постели…

Вне себя от ярости и негодования, он стал осыпать бранью и проклятиями кормилицу, посылая проклятия ее родине — Хузистану, из которого происходят лишь гнусные предатели и изменники…

После этого он обратил свой гнев на Вис…

Послав за Виро, Моабад стал жаловаться ему на бесстыдное поведение его сестры; в гневе он говорил ему, что предаст позорной смерти кормилицу, выжжет глаза Вис и пошлет Рамина в изгнание, дабы «избавить страну от этих трех негодных»…

Хотя Вис была скромна, но любовь лишила ее скромности… В волнении поднялась она со своего ложа, встала, как змея-аспид, перед Моабадом, скрестила руки и сказала ему:

— О, великий и могущественный царь! Ты не в силах устрашить нас ни своим гневом, ни угрозами наказания… удуши меня или выжги мне глаза; если угодно — прогони меня, если угодно — закуй меня навек; если хочешь — заставь меня пройти нагой сквозь войска, делай, что тебе угодно: все в твоей власти! Но от слов своих я не отрекусь: я предпочитаю Рамина всему на земле и на небе; я отдам себя и душу мою ради него: он свет очей моих и радость души моей; он — мой возлюбленный и бесценный покоритель моего сердца; он дает мне силу терпения, и что мне в том, что я принесу ему в жертву одну свою душу? Если бы у меня было десять тысяч душ, я отдала бы ему все!.. Страдания мне не страшны, а потому посуди сам, к чему твоя сила?

Слушая свою сестру, Виро «тысячу раз желал ей смерти». Отведя Вис в сторону, брат стал убеждать ее раскаяться в своем поступке, который позорит ее самое и всех ее родных; Виро уверял Вис, что Рамин не достоин ее любви, так как, во-первых, он беден и не имеет за душой ничего, кроме арфы и струн, а во-вторых, он кутила и мот, и «платье его всегда в закладе у виноторговцев»…

Но Вис была непоколебима…

…Моабад как-то вместе со своей молодой женой сидел, «подобно Соломону и Балькис», на крыше своего дворца.