В то же время мы не осуждаем человека, которого подтолкнули к самоубийству безумие, сильная боль, горе или душевная мука. В Ветхом Завете есть несколько самоубийц, память о которых мы чтим до сих пор. Например, Самсон. Он обрушил на себя колонны храма филистимлян, как вы помните. Это можно оправдать тем, что при этом он убил не только себя, но и множество филистимлян — врагов своего народа. Так что в каком-то смысле это можно считать смертью на поле брани. Царь Саул — еще один пример, может быть, даже более яркий. После смерти своих сыновей, погибших в бою, понимая, что его могут взять в плен, Саул попросил своего оруженосца заколоть его мечом. Когда тот отказался, Саул сам вонзил меч себе в грудь. Это самоубийство оправдывали еще и тем, что если бы царь оказался в плену, враги подвергли бы его осмеянию, а это был бы большой позор и бесчестие для всего еврейского народа. Кроме того, воины Саула наверняка попытались бы вызволить его из плена, в результате чего многие погибли бы. Так что его смерть можно рассматривать как жертву во имя спасения жизни своего народа.

Мученичество — на самом деле одна из форм самоубийства, хотя фактически удар здесь наносится не собственной рукой. В нашей истории было много мучеников — начиная с Ханы и ее семерых сыновей, которые предпочли смерть поклонению греческим идолам и были увековечены в апокрифических книгах Маккавеев. Это называется кидуш ха-Шем — «освящение Имени Всевышнего». Не все раввины подходили к этому вопросу одинаково. Маймонид [31] , например, считал, что ради спасения своей жизни простительно притвориться, будто поклоняешься ложным богам. Но все сходились на том, что есть вещи худшие, нежели самоубийство, что когда человеку приходится выбирать между убийством себя и убийством других, самоубийство предпочтительнее. Так же и в том случае, когда женщину насильно вынуждают преступить заповедь «не прелюбодействуй»: считалось, что ей лучше совершить самоубийство, чем позволить себя изнасиловать.

Такие взгляды сохранились и до сих пор. Посмотрите, как гордится современное государство Израиль — ортодоксальная теократия, если хотите, — воссозданной крепостью Масада, где, согласно Иосифу Флавию, около девятисот иудеев в течение нескольких лет выдерживали осаду, противостоя мощи римских армий, прежде чем совершить массовое самоубийство, которое они предпочли плену и рабству.

— Но если вы оправдываете самоубийство в тех случаях, когда у человека помрачен рассудок или когда он просто вынужден покончить с собой, то что же тогда остается? — спросил Лэниган. — Мне кажется, что под это определение можно подвести чуть ли не каждое самоубийство.

— Да, конечно, это дает нам большое пространство для маневра, — согласился рабби. — Тем не менее я думаю, что мало кто из раввинов одобряет японский обычай харакири, когда считается уместным лишить себя жизни из-за какого-то воображаемого позора для рода или потери лица. Не оправдываем мы и старый индийский обычай сати, когда вдова в доказательство своей верности бросается в погребальный костер мужа.

— А что вы скажете про тех буддистских монахов, которые устраивали самосожжение во Вьетнаме? У нас даже здесь было несколько таких случаев.

Рабби задумчиво кивнул.

— Такой вопрос действительно мог бы быть правомерным. Думаю, что большинство современных раввинов ушли бы от его решения, сочтя это одной из форм умопомешательства. Ярые же сторонники традиций трактовали бы это как настоящее самоубийство — на том основании, что оно требует присутствия духа и совершается сознательно, из философских убеждений.

— И все-таки тут полно лазеек — достаточно для того, чтобы оправдать и Хирша.

— Так вы действительно думаете, что это было самоубийство? Почему же вы назвали это несчастным случаем?

— Отвечу сначала на ваш второй вопрос, рабби: потому что мы никак не могли бы доказать, что это самоубийство. Так что вполне естественно, что мы назвали это несчастным случаем, — так милосерднее по отношению к вдове. Не забывайте — самоубийство является преступлением, а мы не можем повесить на человека ярлык преступника без убедительных доказательств.

— А мой первый вопрос?

— Какой?

— Я спросил, считаете ли вы это самоубийством, если оставить доказательства в стороне.

— Нет, рабби, не считаю. Если вы расскажете, что кого-то обнаружили погибшим от выхлопных газов в собственном гараже, то первое, что придет на ум, — это самоубийство. Но на самом деле сколько угодно отравлений окисью углерода в результате несчастных случаев. Это очень коварная штука. Несколько лет назад одна юная парочка припарковала свою машину — старый, дырявый, раздрызганный драндулет — в самом центре, возле Хайленд-парка. Они собирались всего лишь пообниматься, но поскольку была середина зимы, холодно, они для тепла оставили мотор включенным. Выхлопные газы просочились в машину, и мы нашли их обоих мертвыми. Такое случается постоянно. Человек идет в гараж подремонтировать свою машину, из-за холода держит дверь закрытой и теряет сознание. Если его вовремя не находят, он покойник.

Есть и еще кое-что. Вы не поверите, но в таком небольшом городке, как наш, за время своей службы я видел довольно много самоубийц. Большинство из них, как ни странно, — молодежь, но были и взрослые. Взрослые почти всегда оставляют хоть какую-то записку. Подростки этого почему-то не делают. Может быть, просто хотят заставить родственников почувствовать вину. Знаете это стихотворение Эдвина Арлингтона Робинсона, рабби, — «Ричард Кори» — про паренька, который имел все, а потом почему-то пустил себе пулю в лоб? Холостяк способен на такое, но люди семейные, как правило, все-таки оставляют записку.