Каждый в ней находит то, что хочет.

Хочет — сказки, хочет — были,

Крылья эльфов или крылья моли,

Колокол, рожок автомобиля…

Ведь свободны мы, как ветер в поле,

Ветер в поле, хоть и полном пыли,

Той, какую сами мы всклубили.

1967

"Не будь Увядшим гладиолусом…"{347}

Не будь

Увядшим гладиолусом,

Всё ниже голову клоня,

Не говори упавшим голосом,

Что это всё из-за меня.

Я силищей такой могучею

Не помышляю обладать,

Чтоб жгучим зноем, темной тучею

Твою нарушить благодать.

Ты это знала и тогда еще,

В начале ветреного дня.

И не тверди мне убеждающе,

Что это всё из-за меня!

1967

"Он залатан, Мой косматый парус…"{348}

Он залатан,

Мой косматый парус,

Но исправно служит кораблю.

Я тебя люблю.

При чем тут старость,

Если я тебя люблю!

Может быть,

Обоим и осталось

В самом деле только это нам,—

Я тебя люблю, чтоб волновалось

Море, тихое по временам.

И на небе тучи,

И скрипучи

Снасти.

Но хозяйка кораблю —

Только ты.

И ничего нет лучше

Этого, что я тебя люблю!

1967

Лета{349}

Ночь.

Отмыкается плотина.

И медленно, почти незримо,

По Истре

[280]

проплывает мимо

Не только муть, солома, тина,

Но цвет люпина, зерна тмина

И побуревшая от дыма

Неопалимая купина

[281]

Из Нового Иерусалима

[282]

.

И, как из Ветхого завета,

Поблескивают зарницы,

Напоминая издалёка

Про старого Илью-пророка,

Который не на колеснице

Носился, а на самолетах.

В своих трудах, в своих заботах

Там, на верховьях, жил он где-то.

Отгромыхал и отворчался…

Струисты

Воды старой Истры.

На берегу клочок газеты

Шуршит, кто жив, а кто скончался

А берега ее холмисты,

И бродят, как анахореты,

По ним поэты.

Но появляются туристы,

"Победы" и мотоциклеты.

И в заводях из малахита,

Где водорослей волокита

Не унимается всё лето,

Зияют ржавые канистры.

Дар проезжающих…

Всё это

Ты видишь, старая ракита,

Застывшая над устьем Истры,

Как будто

Эта Истра —

Лета.

1967

Вятичи{350}

В роще,