Шрифт:
Читались хомяковские
[310]
стихи,
Вот эти: "Кающаяся Россия",
И обличались старые грехи:
Мол, времена пришли теперь такие,
Что в либеральный лагерь перешел
И Бенедиктов
[311]
даже.
Вы бы знали,
Как он, певец кудряшек
[312]
, перевел
"Собачий пир" Барбье
[313]
!
В оригинале
Стихотворение звучит не столь
Блистательно, как в переводе этом.
Не стало Тормоза
[314]
— ведь вот в чем соль! —
И Бенедиктов сделался поэтом.
Вот что рука Шевченко в дневнике
С великим восхищеньем отмечала.
И "Князь Пожарский" шлепал по реке,
Машина всё стучала и стучала.
Погода становилась холодна,
Готовя Волгу к ледяным оковам.
Пройдя Хвалынск, читали Щедрина.
"Благоговею перед Салтыковым",—
Писал Шевченко.
К жизни возвращен,
Он радовался и всему дивился.
Так в Нижний Новгород и прибыл он,
И в Пиунову Катеньку влюбился
[315]
,
И возмечтал, что "Фауста" прочесть
Она должна с нижегородской сцены.
Но, глупая, отвергла эту честь
И страсть его отвергнула надменно.
И все-таки он духом не поник:
"А я-то думал, что она святая!"
И многое еще
Вместил дневник,
И волновался я, его читая.
Смотрите!
Вот как надобно писать
И мемуары и воспоминанья,
Писать, чтоб душу грешную спасать,
Писать, как возвращаясь из изгнанья!
Писать, чтоб сколько уз ни разорви
И в чьем ни разуверься дарованье,
А получилась повесть о любви,
Очарованье, разочарованье!
Писать как дикий, чтоб потом тетрадь
Без оговорок ринуть всем в подарок
И снова воскресать и умирать
Таким, каким родился,— без помарок!
1967
Имена мастеров{357}
Гении
Старого зодчества —
Люди неясной судьбы!
Как твое имя и отчество,
Проектировщик избы,
Чьею рукою набросана
Скромная смета ее?
С бревен состругано, стесано
Славное имя твое!
Что же не врезал ты имени
Хоть в завитушки резьбы?
Господи, сохрани меня!
Разве я жду похвальбы:
Вот вам изба, божий рай — и всё!
Что вам до наших имен?
Скромничаешь, притворяешься,
Зодчий забытых времен,
Сруба творец пятистенного,
Окон его слюдяных,
Ты, предваривший Баженова
[316]
,
Братьев его Весниных
[317]
!
1967
Птица Сирин{358}
Слышу