Мы уже на главной улице, подстриженные баньяны, цветочные магазины. Мне ского выходить. Делаю еще попытку и говорю медленно и мирно:

– Да вы не переживайте. Хорошо, что у нас разные мнения. Что до меня, то я, не буду ни первой, ни второй в моей профессии, но мне это нравится. И более того, я еще имею наглость петь в церкви и пописывать тексты. А кому от этого плохо? Я же никому не мешаю.

– А у вас там хор?
– он оживляется.

– Регент - запевала. И все поют - нас там немного.

– Ой, тут мне выходить.

– Вам же в Институт Вайцмана? Он дальше.

– Мне еще к сапожнику. Кажется, это тут. Приезжайте к нам в гости. Я вам картины покажу. Как вас зовут?

Мы наконец знакомимся. Он говорит:

– Вот так ездишь, мотаешься всюду, а иногда встречаешь эивую душу, как вас.

– Спасибо, счастливо, приезжайте.

– Счастливо.

Иду по улице и думаю - а правду ли сказала, что никому не мешаю, когда пою в церкви? На самом желе лучше бы потише.

Сапожник усердно впаривал мне туфли: "Купите, это ваш стиль". Не ношу я такие старушечьи. Уговорил меня показать ему ногу, уверяя, что у меня дефект стопы. Когда я поверила, перешел к комплиментам и описанию своих достоинств. "Я сильнее, чем ваш муж, я могу с рынка 50 кг везти на велосипеде. Я и ремонт могу сделать. Вот у вас рюкзак рвется - давайте починю".

Забираю свои туфли и бегу на урок. Пусть мой муж сдаст ему рюкзак.

Сегодня учим глагол "охев" - любить, перед днем святого Валентина. Начинаем с пищевых предпочтений, а дальше уже пикантнее. Мора (учительница) раздает нам всем сердечки с вопросами. На моем сердечке написано: "Когда свадьба?" Это легко. Говорю несколько фраз, используя новую лексику и прошедшее время.

– А теперь каждый скажет, кого он любит.

Помню, несколько лет назад на предыдущих курсах в аналогичной ситуации я обернулась, чтобы услышать, как мой муж признается в своей любви к компьютеру. Сомнений у меня не было. Но он оказался оригиналом, и после него все начали повторять: "Петю, Машу...". Однако ученые не так просты. Один, вытянув ноги вперед и широко ухмыляясь, сказал, что себя самого. Приятного вида англичанин указал на мою соседку: "Я люблю ее глаза". Некоторые изворачиались и признавались в любви к сыру, например. Я не расслышала, что сказал пост-док итальянец с сияющим розовым черепом, но мора отошла от него посмеиваясь: "No comments". Интересный грек, возможно религиозный, сказал: "Наш отец любит всех нас своих детей". Моя прекрасная соседка, тоже русская, настоящая тургеневская девушка в джинсах, рассказала про своего дружка, чтобы расставить все точки над i. Правильно! Я взглянула ей в глаза. Правда красивые, зелено-голубые светлые.

Дошло до меня.

Вроде и не сказать нельзя, и сказать как-то неловко. Потом думаю - все равно ведь не поймут, не расслышат.

– Я люблю Иешуа, мужа, всю семью и всех друзей.

Мора:

– А где же предлог? Артикль? Вы, русские, всегда забываете артикль, я понимаю.

Потом я подумала, - а может грек имел в виду Отца Небесного?

Четверг

Ничего не было.

На этюды я не пошла, потому что вчера слишком устала, а вечером снова в Реховот. И зря, так как поездка в Реховот вечером тоже отменилась. Только нимб золотом положила заново на той иконе.

Пятница

Сегодня мы едем в Иерусалим. Одна монахиня делает мозаику и зовет меня в гости посмотреть и, может, что посоветовать. Там же живет и наш духовник, и это так заманчивно - повидать и его! А монастырь на склоне лесистой горы, и живет он там в маленькой-маленькой хижине и в гости редко зовет.

Выйти надо не позже 8, а то не успеем вернуться. В пятницу общественный транспорт в Израиле ходит только полдня.

– Уже 8:05, ты готова?

Спешно я хватаю голубой плащ, засовываю сережки в его карман - голубые, под цвет кофточки (надену в автобусе). Непонятно, правда, зачем они мне в монастыре. Косметичку не беру.

Муж торопит меня, и на развязке шоссе я сдаю ему отягощающие предметы - плащ и рюкзак, чтоб побыстрее идти.

Привычно поднимаю руку. Останавливается машина.

– Но я только до въезда в Иерусалим.

– Хорошо, спасибо.

Нужная нам гора с монастырем - не доезжая Иерусалима правее. Но придется сделать крюк и две пересадки, раз своей машины нет.

Вот сейчас бы в машине надеть сережки, но их в кармане нет - видимо, выпали из кармана на шоссе, когда я отдала плащ мужу. Ладно.

На въезде в Иерусалим после некоторой дискуссии пересаживаемся в такси. Водитель разговаривает с нам несколько надменно, и его широкая физиономия мне не симпатична. Довезя нас до места следующей пересадки, он просит мужа дать ему большими купюрами, а мне любезно предлагает выйти из машины. Я выхожу - пусть мужчины сами разбираются. Такси уезжает.

– Кажется, он меня обманул на 100 шекелей.

– Ты уверен?

– Почти.

Роется в кошельке.

– Да, уверен.

Все, плохое настроение обеспечено. Ладно бы с ними, с деньгами (хотя у нас их сейчас негусто), но как же не злиться на эту жирную рожу? И какой мне придерживаться тактики - утешать, говорить, что все фигня - или ругать жулика? Пробую и то, и то. Не помогает.

– Но зато в Иерусалим мы ехали на попутке, значит потеряли всего 50 шекелей.

Когда мы выходим из автобуса в деревушке Эвен Сапир среди зеленых лесов и полынных склонов, раздражение исчезает. Это место приписано к близкому монастырю, и вся грязь осталась в городе. Через деревню с маленькими забавными домиками, по склону холма, через оливковую рощу - и вот перед воротами монастыря знакомая фигура в черной рясе. Муж бежит вперед.

– Хорошо, что вы приехали, - обнимает, благословляет.
– Только поговорить не удастся: я встречаю паломников, извините. А Мария ждет вас.