Сначала Саран потянулась к длинной тонкой свече, чуть изогнутой, но потом отдернула руку - свеча чем-то походила на ствол дерева. И хотя с той самой сливой у нее не было ни одного одинакового изгиба, Саран решила не рисковать и выбрала другую - короткую и почти круглую. Как Луна. От такой вреда точно не будет.

– Значит, пойду и 'пропахну' гостиную Эдриана. Думаю, к их возвращению выветрится. Ты со мной?

– Нет уж. Я поклялась, что моей ноги в том доме больше не будет. Медитируй в одиночестве.

– Это из-за Франчески?

– И из-за нее тоже. Но, в основном, из-за моей собственной глупости. Когда Франческа умерла, я позволила себе слишком сильно испугаться. И не боролась со страхом слишком долго, так что он успел пустить корни, сковать сердце... И теперь я просто не могу - до дрожи, до истерики!
– ни войти в тот дом, ни колдовать. От одной мысли мурашки бегут, видишь? Я могу играть ведьму в театре и лепить чудодейственные свечи, но не способна произнести ни одного, даже самого паршивого заклинания!

– Прости, что...

– Перестань, не твоя вина. Иди, загадывай желание. А я пока приготовлю что-нибудь. Любишь лазанью?

Саран прошла почти половину пути до дома Эдриана, но передумала и вернулась.

– Идем.

– Что?
– Дора замерла со свежевымытым помидором в руке.

– Идем со мной. Возьми свечу. Со страхом надо бороться. Нельзя, чтобы он становился сильнее, чем ты. Мы не станем колдовать или заходить в подвал, просто посидим в гостиной. Это ведь безопасно, правильно?

– Оставь...

– Нет! Я дала себе слово, что больше не буду бояться. И тебе не позволю. Это глупо. Бери свечу!

Странно было видеть Дору такой: тихой, хмурой, неуверенной. Но она все-таки выбрала свечу - самую маленькую.

– Как только она догорит, я уйду, - сказала она.

Саран не стала спорить. Вместе они дошли до дома Эдриана, пустого, словно брошенная раковина. Когда мужчины уходили на охоту раньше, Саран не чувствовала такого запустения, почти вакуума. А сейчас - как будто эхо гуляло по коридору. Дора обхватила себя руками, нервно оглядываясь.

– Видишь?
– напустив побольше бравады, сказала Саран.
– Ничего страшного.

Дора кивнула, сжав зубы, так что желваки проступили. С видом идущего на смерть гладиатора она сделала несколько шагов до гостиной и толкнула дверь. На краткую долю мгновения Саран пронзило чувство дежа вю. Почти две недели назад она вот так же открыла дверь в мастерскую Нелли, не подозревая даже, с чем столкнется. Чувство мелькнуло и пропало. Дора шумно выдохнула, оглядываясь:

– Тут почти ничего не изменилось за двенадцать лет.

– За двенадцать? Да этому дивану лет пятьдесят, не меньше!

Голоса звучали как-то неестественно громко, резко. И действительно - словно эхо пронеслось.

Саран вытерла ладони о штаны:

– Приступим?

Они сели рядом, поставив обе свечи на кофейный столик. Саран глубоко вздохнула, в последний момент меняя желание. Дора права, правильная формулировка - это уже полдела. Недостаточно сказать: я избавлюсь от Луиджи Эргенте, нужно быть честной хотя бы с самой собой. Во-первых, не 'избавлюсь', а 'убью'. Ведь именно это имелось в виду, правильно? Страшно. И непозволительно. Но Луна сама приказала...

'Нет, - снова одернула себя Саран, - она ничего не приказывала. Она лишь предоставила тебе выбор, указала на самый простой путь, а идти по нему или нет - решать только тебе'.

И вот тут наступало 'во-вторых'. Саран не желала Луиджи смерти. Один раз, у Татии, набралась храбрости и натравила на него другую охотницу, но с тех пор столько всего случилось! Он спас ее, избавил мир от Олега, убившего Нелли и многих других. Объективно Эргенте был на стороне 'хороших парней'. И что с того, что, совершая добро, он разрушил жизнь самой Саран?

Имела ли она право его ненавидеть?

Разумеется, нет. Но верно и обратное. Только абсолютная идиотка может питать симпатию к человеку, от которого у нее одни неприятности. Не известно, во что он втянет ее в следующий раз. Если уже не втянул...

А еще было 'в-третьих'. Недостаточно, чтобы Луиджи не убил Саран, узнав, кто она такая. В их случае требовалось нечто большее - побороть судьбу.

'Пусть пророчество Кеуты не сбудется. Я хочу, чтобы предопределение отступило', - изо всех сил подумала Саран, поднося огонек зажигалки к фитилю.