Был огромный «стеклянный потолок». Множество процессов в офисе, множество уровней руководства. Изменились структуры руководства, процесс принятия решений стал намного более формальным — особенно в отношении того, какими проектами заниматься и как их делать. Изменилось количество женщин в компании, при этом значительно изменилось и их положение, причем не в лучшую сторону. Разумеется, меня все это не обрадовало.

В начале 1970-х я уже 18 или 19 лет занималась делом, которое меня интересовало и открывало передо мной множество возможностей. Я никогда не стремилась к карьерному росту, но всегда чувствовала, что вольна заниматься тем, чем хочу заниматься, и работать над интересными проектами в подходящих мне ипостасях. И вдруг возвращаюсь и вижу, что это уже не так.

Сейбел: Вам не кажется, что этот стеклянный потолок на самом деле там уже был, просто тогда вы не ударились об него головой? Или что-то на самом деле изменилось?

Аллен: Его действительно там раньше не было. Недавно я поняла, в чем, возможно, был корень этой проблемы: компьютерные науки появились в 1960-1970 годах. И, по большому счету, они вышли из инженерных школ, отчасти из математики.

А в инженерных школах в то время учились в основном мужчины. Своим потенциальным сотрудникам IBM предъявляла определенные требования: наличие определенных степеней и знание определенных предметов в области компьютерных наук. Таким образом, их штат практически целиком состоял из мужчин, поскольку лишь они соответствовали всем этим требованиям — ведь компьютерные науки тогда уже были дисциплиной. Думаю, тогда произошло еще кое-что. Это занятие стало профессией: на рабочем месте шло множество процессов и существовало множество уровней руководства, реализующих эти процессы и следящих за идеальным выполнением всех дел. Это было уже совсем другое место.

Сейбел: Я практически уверен, что в 1950-1960 годы в обществе процветал сексизм. Тем не менее в то же время вы работали в группах, где было много женщин. Почему же эта сфера была тогда такой открытой для женщин?

Аллен: ПО тогда было абсолютно всем в новинку. Да и до сих пор нет твердого определения его как науки. Именно это и привлекало женщин. Раньше женщины работали программистами в ENIAC и в Блетчли-парк. Женщины были вычислителями — это было их название. Но в инженерии, физике и более тяжелых старых науках женщин было не так много. Так роли распределились с самого начала.

Затем женщины стали заканчивать инженерные школы. Сейчас количество студенток последних курсов инженерных специальностей составляет около 20%. У Карнеги-Меллона результат выше, но они прикладывали особые усилия. Что касается компьютерных наук, то здесь результат 8%. На данный момент для женщин нет области хуже компьютерных наук, если говорить о цифрах. «Хуже» не самое подходящее слово, лучше сказать «ниже».

Сейбел: Попробую выступить в роли адвоката дьявола. Почему это так важно, чтобы мы достигли, например, цели в «50 на 50 к 2020», сформулированной Анитой Борг, то есть чтобы к 2020 году в компьютерных науках было занято 50% женщин. Почему это так важно, почему именно эта сфера должна отражать распределение в объеме всего человечества?

Аллен: Эта сфера сильно влияет на изменения во всем обществе. Без участия широкого круга населения результаты нашей работы не станут полезными или привлекательными для всех слоев населения. Одна из наших задач — сделать вычислительную технику и все, что с ней связано, общедоступными. Это в идеале. Но именно к этому мы и идем — работа в MIT над компьютером за 100 долларов и то, как мы пытаемся поощрять торговлю в малом масштабе с помощью вычислительной техники в отдаленных уголках стран третьего мира.

Сейбел: То есть получается, чем ближе мы становимся к конечному пользователю, тем легче предположить, что люди с разным жизненным опытом смогут привнести разные идеи относительно того, как эти пользователи захотят взаимодействовать с компьютером. Опять же, выступая в роли адвоката дьявола, — что вы отвечаете тем, кто говорит: «Это все очень хорошо, когда речь идет о разработке приложений, но кому какое дело до разнообразия точек зрения, когда речь идет о разработке оптимизаций компиляторов?» Так ли важно иметь неоднородный штат сотрудников, даже если вы работаете над самыми что ни на есть техническими аспектами разработки ПО, например оптимизацией компиляторов?

Аллен: Да. На самом деле, это было одно из ключевых качеств группы PTRAN. Многих женщин привлекла работа в этой группе отчасти из-за того, что там уже работали другие женщины. Кроме того, именно это сплотило группу. Благодаря соединению противоположностей, а не тому, что в группе были женщины. Эти люди пришли из разных организаций, с разным образованием.

У меня были сотрудники из Нью-Йоркского университета — из института Куранта, которые по-своему представляли себе выполнение определенных задач, поскольку закончили одну и ту же магистратуру. Было несколько человек из MIT. Одна женщина была особенно сильным теоретиком и обладала очень нестандартным мышлением. У людей из Иллинойса тоже были свои особенности. Помимо половых или культурных различий, сам по себе тот факт, что они приехали из разных городов, усилил эту группу.

Сейбел: Мне кажется, что если когда-нибудь соотношение мужчин и женщин среди студентов последних курсов на специальностях, касающихся компьютерных наук, будет 50 на 50, то мы лишимся этого разнообразия жизненного опыта, ведь тогда все будут обучаться одним и тем же компьютерным наукам.

Аллен: Чем в особенности привлекательны некоторые молодые выпускники, например для компании IBM, так это тем, что не зацикливаются на одной дисциплине, а переходят от одной области к другой. Это могут быть абсолютно технические, но очень разные дисциплины. Нередко это делается осознанно: человек хочет увязать несколько крупных областей знания. Я общалась с рядом таких людей — они видели связь между лингвистикой и вычислительной техникой. Как потенциальные сотрудники компании они очень привлекательны.