– Правда?
– лицо Ани осветилось победоносным блеском.
– Я тоже так считаю. А вот Владимир к ней отнесся достаточно прохладно, - она с легким укором посмотрела на Безладова.

– Ну что ты, Володя!
– я сотворил непонимающий жест.
– Гениев надо узнавать сразу. Чтобы потом не было мучительно стыдно.

– Ну, у тебя-то глаз-алмаз, Платоша, - Бездалов быстро освоился с моей безвкусной ложью.

– Это точно!
– я едва не засмеялся, а потом все же засмеялся.

– Кропоткин - это псевдоним?
– Саша все более заинтересованно смотрела на мои кривляния.

– Да! Хотелось чего-то народовластного!

– А ваша настоящая фамилия?

– Пощадите! В писателе должна оставаться загадка!

Отчего же вы так послушно рассмеялись этой идиотской шутке? Или для смеха не важен повод, но важна причина? А причина в том, что ты просто хочешь смеяться. И неважно кто станет твоим шутом. Как просто здесь быть шутом. Как любят здесь шутов. Любят не за их, а за свой смех. И как страстны они в этой извращенной любви!

– Позвольте мне лучше выразить свое восхищение вашей несравненной красотой и демоническим очарованием, - я постарался отвесить в комплимент совсем немного сарказма, предназначавшегося в основном для Владимира.
– Шампанского?
– не дожидаясь благосклонных возгласов, я поспешил к бару.

Перелесов был ещё там, самозабвенно пропивая нечаянные деньги. Мое появление он встретил с расслабленным интересом и одобрительно прокомментировал вынырнувшее из-под стойки шампанское.

– Когда-то я любил шампанское, - протянул поэт, глотнув коньяку.
– А потом, вдруг, в нем оказалось слишком много ненужной радости.

– Что ж это за радость, если она не нужна?
– вопросил я, принимая оскорбленно пустые бокалы.

– Это просто не твоя радость, - он не улыбнулся.
– Не твоя и не тебе.

– Так неужели все дело в шампанском?

– Нет, конечно, - вот теперь он усмехнулся.
– Но сказал красиво.

Через минуту шампанское весело заискрилось в бокалах, даря нам всем чужую радость и примешивая к ней немного своей. Неужели так сложно перепутать свою с чужой? Или просто чужая нравиться больше? А своя уже давно надоела?

У меня не было ни той, ни другой. Не знаю, нуждался ли я в ней вообще. Скорее боялся, что она придет, закружит, окончательно затолкает в этот чуждый, ненужный мне мир. И видят усталые звезды, боялся не зря.

Тем временам мы остановились возле очередного шедевра.

Я с умилением уставился на женскую фигуру расплывчатых форм в ажурно-фруктовом обрамлении. Её безумный взгляд выражал полнейшую отрешенность, как от житейских, так и от глубинных проблем. Она не знала проблем, ибо просто не смогла бы решить ни одной из них.

– И как вам?
– Аня, разглядевшая во мне собрата по вкусу, с задумчивым видом разглядывала полотно. Какие же знакомые у неё были глаза!

– А вам?

– Есть в ней что-то загадочное, - томно протянула девушка, поправляя непослушную прядь.

– Да? И что же?
– мне крайне хотелось добраться до истины.

– А вы сами разве не видите?

Я не видел. Старая привычка не видеть загадок там, где их нет и быть не может. Раньше их не было вообще. Сейчас? Сейчас, конечно. Но не эта! Ни в коем случае не эта!

– Да-да!
– я не сдавался в своей насмешливой роли.
– Разумеется, вижу! Самая загадочная женщина в моей жизни!

– В моей, наверное, тоже, - Аня довольно рассмеялась.
– Саша! Владимир! А вам нравится?

– А как же, - в голосе Безладова явственно слышался мрачноватый сарказм.

– Да, прелестно, - даже у Александры прорезались нотки боязливого сомнения.

Тем временем Владимир решил увести разговор вдаль от искусства.

– Я знаю место, где готовят божественного барашка, - с приятной улыбкой начал он.
– С кьянти или бароло на ваш выбор.

Я невольно сглотнул. Моя низменная человеческая часть отчаянно хотела барашка. При чем именно с бароло, которое я мог позволить себе далеко, очень далеко не всегда. Но неужели я стану мерить себя мясом и вином?

– Успеем, Володя, - я изобразил медитативную усмешку.
– Барашек уже не убежит. А вечер только начался.

– Суть в том, чтобы он не затянулся, - улыбка Безладова стала напряженной.

– Но, Платон прав, - Аня теперь до конца жизни была на моей стороне.
– Давайте досмотрим выставку.

– А потом барашка, - примирительно закончила её подруга.

На этой круторогой ноте мы продолжили осмотр сокровищ творческого гения Николая Семерицкого. И чем дольше мы этим занимались, тем большим уважением проникался я к непосредственному организатору выставки - госпоже Скари. Все-таки надо было быть крайне незаурядным человеком, чтобы заставить смотреть на этот парад унылых красок.